Валентин Гнатюк - Рюрик. Полёт сокола

— Так, — озадаченно молвил Ольг, — напросился, выходит… А как не получится у меня два дела сразу, и воеводой быть, и изведывательскую службу вести?

— Должно получиться, иначе и быть не может! — хлопнул друга по плечу Рарог, словно печать свою княжескую наложил. — А в помощники тебе я надёжного человека дам. Вольфганга знаешь? Он из франков, ещё в Вагрии изведывательским делом у меня занимался, на многих языках изъясниться может. Верный и исполнительный, что ещё надобно для Тайной службы?

Воевода молчал, думая о свалившейся на него нешуточной задаче.

— Значит, порешим так: ты, Трувор, сядешь в Изборске на земле Чудской, возведёшь стены надёжные вкруг града и продумаешь, как сподручнее всего оборону сотворить при осаде. Из Плескова будешь держать под неусыпным оком движение по реке Великой и Чудскому озеру. А ты, Синеус, на Бел-озере порядок наведёшь, с вепсами подружишься, защитой восточных земель займёшься, там пути торговые по Волге к персиянам идут. Потому держать их надобно в крепких руках. А мы с Ольгом отправляемся в Ладогу укреплять град и делать его надёжным кордоном, — решил князь. — Все нурманские и прочие посты по обнаружению немедля изгонять, заменяя своими, как в каждой уважающей себя земле положено. А упрямиться станут, сечь их в капусту безо всякой пощады, чтоб все хищники ведали: кончилась нынче их вольница, подати разные только новгородская казна на своей земле имеет право взымать! Кто честный торг вести захочет, милости просим, плати пошлину и торгуй, а мечами махать мы и сами горазды. Если же кто грабежом заниматься станет, будет жестоко покаран, — строго молвил Рарог.

— Надобно о том всех встречных купцов извещать, — предложил быстрый Синеус, — с купцами-то весть эта скоро по землям разным разлетится.

— Так тому и быть, — согласился князь, — через три дня выступаем. Спустимся по Волхову в озеро Нево, потом ты, Трувор, свои лодьи ошую направишь и пройдёшь по Неве-реке до Варяжского моря. Берега до самых рубежей наших почистишь, что клинок перед сечей, чтоб ни одного нурманского поста или поселения, которые власть новгородскую не признают, и духу не осталось! — Рарог призадумался. — Помнится, там остров есть Лисий, перед выходом в море Варяжское, удобный он для поста нашего, укрепи его до холодов.

— Там ведь проход глубокий только с левого берега, — напомнил Ольг, — а между сим островом и мысом Лисий Нос можно сваи осиновые вбить, тогда и малые плоскодонки не пройдут. Пост будет добрый, мышь не проскочит!

— Добре придумал, воевода! А как пойдут морозы, — молвил Рарог Трувору, — ворочайся в Ладогу, зимой всё равно морского пути нет. Доложишь, как и что, а в Изборск потом по зимним рекам и болотам отправишься, заодно что-то нужное для укрепления града прихватишь. — Потом старший брат оборотился к младшему. — Ты всё сердился, что мало воли тебе даю, да в охране держу. Пришёл твой час, брат, самостоятельности теперь у тебя будет, сколько осилишь. Твои лодьи, Синеус, пойдут одесную к реке Свири, и дальше, к Онежскому, а потом и Белому озеру. Чистку начнёшь со Свирских порогов. Тебе возвращаться путь дальний, зазимуешь в Белоозере, там и терем княжеский вроде бы имеется. Мы же с Ольгом обойдём близлежащие берега озера Нево и примемся за строительство Ладоги. К Вадиму ныче же отправлю гонца с известием о назначении его посадником, пусть перебирается в Нов-град.

— Даже коли примет он твоё предложение, княже, — вступил в разговор Богумил, — раньше, чем зимник станет, не придёт, у него там поля, урожай собрать надобно, да и что-то из владений продать, что-то перепоручить своим людям, например тестю своему купцу Бажану. Он его и без того поднял добре, а теперь ещё более возгордится твой земляк, воевода, — обернулся волхв к Ольгу.

Пошли дружины на лодьях, а пешие и конные берегом.

Задерживали купцов, что попадались на пути, проверяли, и каждому рекли, что отныне пошлину за провоз товара и дань подушную платить следует князю Рарогу в лице службы его новгородской, а викингам более никто ничего платить не должен. Посты нурманские, что взымали пошлину на торговых путях, видя, что пришли рарожичи, да ещё и немалым числом, с угрюмыми ликами покидали насиженные места, поскольку лихость ободритских соколов на море Варяжском добре была им ведома. Но не везде так мирно всё решалось, некоторые поселения были неплохо защищены, и их приходилось брать силой. В таком случае викингов не отпускали — их либо губили в бою, либо ковали в железо.

А вероломным хищникам, что уговор нарушали, грозило не только истребление, но и уничтожение их родовых гнёзд в фиордах — князь Рарог, как и всякий варяг-русич, от слова своего не отступался.

Трувор с небольшой дружиной и малым обозом двигался зимней дорогой по замёрзшим болотам и рекам в Изборск. На возах, гружёных самым необходимым для обустройства Изборской крепости, мужи в тулупах то и дело покрикивали на спокойных вепсских лошадей, что мерно и неутомимо тащили свою поклажу по привычному для них крепкому морозу. От дыхания людей и лошадей валил белесый пар. Солнце пробивалось сквозь дымку, придавая утреннему морозу ещё большую крепость. Седоки время от времени спрыгивали с саней и бежали рядом, чтобы согреться. Только волхв Древослав, что решил с оказией вернуться в родной Изборск, сидя на сене в бараньей шубе и медвежьей шапке, весь светился тихой радостью.

— Гляди, князь, — оборотился он к юному Трувору, который вскочил рядом на сани после пробежки, — как покойно в мире-то зимой, какая красота богами нам вручена, а? Вот считай второй день едем, а наглядеться не могу. Мороз-батюшка царствует, всякая нечисть схоронилась, только те, в ком Жива крепкая пребывает, могут выдержать сей суровый час. Отдыхает мать-земля наша, и мы с ней вместе передышку имеем.

— Истину речёшь, отче, особенно насчёт нечисти: ни нурман, ни хазар, ни ушлых франков. Две главные заботы у нас сейчас: крепость Изборскую обустроить да в полюдье по чудской земле пройтись, мороз-то уже крепкий стоит, лёд надёжный, и болота проходимы.

— Так я тогда с тобой, Трувор, друзьям моим, шаманам чудским, подарки передам.

— А что, отче Древослав, нет у тебя разногласий с шаманами вепсскими да чудскими?

— Так ведь одно дело делаем: людей лечим, советом помогаем, а что каждый по-своему, так и в лесу деревьев двух одинаковых не сыщешь. Каждое существо живое, а тем более человек, волей богов для свойственного только ему дела на земле рождается.

— Выходит, нурманы для того родились, чтобы чужие жизни забирать да за рабский счёт жить? — сняв варежку и горячей дланью убирая с небольших ещё усов ледяные наросты, молвил князь.