Виктория Балашова - Елизавета Тюдор. Дочь убийцы

— Как тебя зовут? — поинтересовался Фредерико.

— Лион. А чего хочет господин? — спросил тот, сплёвывая и утирая грязным рукавом рот.

— Ты умеешь ездить на лошади? Я хочу, чтобы ты поехал со мной в Испанию, — произнёс Фредерико, — я тебя одену, буду кормить и поить. Доедем до одного места, а дальше ты поедешь один. Денег на путешествие я дам.

Попрошайка почесал в голове. Сидеть возле одного и того же парижского собора надоело. Поездка в Испанию представлялась весёлым приключением, да ещё за которое неплохо заплатят.

— Хорошо, хозяин, пошли. С лошадью я как-нибудь справлюсь, — не оглядываясь на оставшихся товарищей, решил попрошайка.

Фредерико заставил своего нового попутчика помыться, дал ему новую одежду и накормил.

— Завтра выезжаем. Тебе следует выспаться. Ехать предстоит долго...

Вместе они добрались до подножия гор. Теперь, чтобы попасть в Испанию, путешественник, которому не достало ума ехать как-то по-другому, должен был углубиться в леса, окружённые горами и кишащие разным зверьем и разбойничьим людом. Бывший попрошайка из Парижа совершенно очевидно не подозревал о том, что ему предстояло. Фредерико стало его жаль — он посылал человека на верную смерть. Даже если он не погибнет от руки убийцы, то всё равно вряд ли сможет добраться до сколько-нибудь безопасной местности. Но собственная жизнь была испанцу дороже. А главное, он не мог рисковать жизнью Матильды — погибнет он, погибнет и она.

Лион попрощался с Фредерико и поскакал в сторону гор. У него было две возможности: ехать дальше, вперёд, куда велел хозяин, или повернуть назад. Назад повернуть он не мог, так как Фредерико сделал вид, что следует за ним.

— Дальше мы разделимся, — объяснил он, — дорога опасная. Так на нас обоих одновременно не нападут. Ты поедешь первым. Я тебя прикрою. Если мы потеряем друг друга из виду, езжай в Кадис. Буду ждать тебя там. — Зачем Фредерико добавил последнюю фразу, он и сам не знал...

Фигура Лиона скрылась вдали. Фредерико вздохнул и направил лошадь в сторону Ла-Рошели. Ему тоже предстоял долгий путь, но, как он надеялся, менее опасный, чем через Пиренеи. Фредерико собирался плыть в Кадис, чтобы разыскать там жену.

— Если мне понадобится стучать там в каждый дом, то буду стучать в каждый дом, — объяснял он лошади. Та вела ухом и делала вид, что слушала и всё понимала, — то есть сначала лучше проследить за каждым домом, а потом стучаться. Впрочем, надо следить только за богатыми домами, а это существенно экономит время.

Лошадь фыркнула, выражая своё согласие...

В Ла-Рошели, как и в Дувре, не штормило. Потратив на поиски полдня, Фредерико нашёл судно, которое шло в Кадис.

Елизавета всё больше привязывалась к Кейт, но подружка из мачехи была никудышная. Слишком уж юная королева любила развлечения. Кейт окружала себя поклонниками, ей хотелось внимания. Она не ограничивала себя ни в чём, принимая щедрые подарки от короля и льстивые комплименты от фаворитов. Кейт с удовольствием общалась со всеми, включая «любимую сестру» короля Анну, устраивая романтические ужины, на которых присутствовал Генрих, Анна и сама Кейт. Короля эта черта жены умиляла, и он был даже готов простить ей отсутствие наследников.

То, что муж вызывал в ней чувство брезгливости, Кейт тщательно скрывала, но ничего не могла поделать со своим желанием получить в любовники более привлекательного и молодого мужчину. Весь двор замечал, как она флиртует то с одним, то с другим, но никто не осмеливался доложить об этом королю. Ведь Генрих был счастлив: несмотря на постоянные боли в ногах, незаживающую рану и огромный вес, он старался во всём соответствовать поселившейся рядом с ним молодости. Его настроение почти всегда было приподнятым, он улыбался и шутил, забывая обо всём вокруг.

Но слишком многим хотелось убрать Кейт с дороги. Её семья начала уж очень возноситься над другими, особенно дядюшка герцог Норфолк, который потихоньку занял место главного советчика короля. Все только и искали повод, чтобы доложить Генриху об изменах жены. Его по-прежнему боялись, поэтому рискнуть сказать правду до поры до времени никто не решался.

Кейт не чувствовала угрозы и вела себя всё менее и менее осмотрительно. Она уже практически и не скрывала своих романов, в открытую принимая у себя в спальне любовников. За её спиной шептались, а в её окружении появились фрейлины, которые только и делали, что подсматривали и подслушивали. Информация не собиралась по крупицам — она текла рекой. Кейт сама себе рыла яму, даже не догадываясь об этом. Её наивное и недальновидное поведение удивляло, но и развязывало руки врагам. В какой-то момент время словно остановилось. Застывшие в одном положении стрелки будто ждали сигнала, чтобы начать двигаться дальше. На сей раз с устрашающей скоростью, нагоняя упущенное...

В спальне короля царил полумрак. Всякий, кто к нему допускался, непроизвольно хотел зажать нос и выбежать из комнаты: запах в ней стоял отвратительный. Несмотря на постоянные перевязки, рана и язвы на ногах гноились и не наживали. Когда Генриху стало чуть лучше, к нему пришёл архиепископ Кентерберийский. Возвышенный когда-то королём до своего нынешнего положения, Кранмер считал делом чести всё-таки доложить Генриху о похождениях его жены.

— Ваше величество, — архиепископ неуверенно топтался на одном месте. Его предыдущая попытка предупредить короля о неверности жены потерпела крах. Осенью Генрих попросту выставил Кранмера за дверь, да ещё велел больше ничего подобного ему про Кейт не говорить, — ваше величество, — архиепископ откашлялся, — могу ли я снова привлечь ваше внимание к одной очень важной для Англии проблеме?

Генрих недовольно посмотрел на говорившего:

— Снова? Если вы уже пытались это сделать, ваше преосвященство, то, судя по вашим словам, неудачно. Надо ли опять обсуждать нечто совершенно бесполезное?

— Я не думаю, что наш разговор бесполезен. У нас появились неопровержимые доказательства, — архиепископ запнулся. Для него не было большей пытки, чем стоять в спальне короля, пропахшей мазями и гнойными выделениями, и произносить все эти слова, — доказательства того, что ваша жена вам изменяет. И что она вела неподобающий юной девушке образ жизни до свадьбы с вами и скрыла это.

Дело было сделано. Роковые слова сказаны. В комнате повисла звенящая тишина. Слышались лишь прерывистое дыхание Генриха да отдалённый звук колокола, доносившийся с улицы. Король застыл, словно огромное изваяние, вылепленное неумелым скульптором: он был непропорционально велик, голова склонилась набок, лицо, как маска, не выражало эмоций, перевязанные ноги стояли нелепо, будто отдельно от хозяина.