Анна Емельянова - Фаворит богов

Лигд с трудом держался на ногах. В Риме его сильно избили, желая добиться признания вины Сеяна. Он признался, сообщив имена всех заговорщиков, участвовавших в убийстве Друза. Чёрные длинные волосы спадали вдоль отёкшего от побоев лица бывшего слуги. Тёмные глаза, которые он всегда подводил тенями, прежде чем идти со своим господином в трапезную, лихорадочно блестели, во рту недоставало зубов, вместо них торчали обломки.

При виде кесаря Лигд задрожал от страха и склонил голову:

— Простите меня... Молю вас, простите, — сразу же запричитал он.

Мрачно усмехнувшись, Тиберий неторопливо приближался к нему. Кесарь вспомнил, как красив был этот молодой скопец в ту пору, когда служил Друзу. Ходили слухи, будто Лигд, не слишком заботясь о своей репутации, часто делил ложе со знатными патрициями и воинами.

Запустив пальцы в роскошные чёрные волосы скопца, Тиберий привлёк его к себе и крепко прижал его голову к своей груди.

— Бедняга ... Ты считаешь себя всего лишь несчастной жертвой придворных интриг, и я соглашусь с тобой, ибо ты прав, — вкрадчиво произнёс кесарь. — Но мой сын мёртв, и ничто уже не вернёт его.

Трепеща от ужаса, чувствуя ароматы благовоний, которыми была пропитана одежда Тиберия, понимая, что от неминуемой расправы уже не спастись, Лигд молчал.

— Знаешь, — Тиберий склонился к его уху. — Я до сих пор страдаю из-за гибели Друза. Я любил его, но жестокость людей отняла его у меня прежде времени. Когда он родился, я был счастлив. Когда я оставил его мать, он превратился в связующее звено между ней и мною, ведь я обожал Випсанию. Когда я бросил Юлию и уехал на Родос, мысли о сыне утешали меня. Более всего на свете я бы желал видеть его кесарем в будущем, но теперь это невозможно. Нет больше моего мальчика. А сейчас, Лигд, я хочу, чтобы ты подумал над всем тем, что услышал от меня, и вообразил себе кару, которая тебя ждёт.

Застонав, скопец упал перед Тиберием на колени и, схватив его за руки, начал их целовать.

— Умоляю, пощадите! Во имя Рима! Во имя богов! Я во всём сознался! Я подтвердил вину Сеяна! Прошу, государь, смилуйтесь надо мной!

Закрыв глаза, Тиберий стоял перед ним, не шевелясь. Лигд продолжал вопить, целуя ему руки, но он словно не замечал этого. Визгливый голос скопца эхом отражался от стен зала.

— Лигд, — прошептал наконец кесарь, погладив его по голове. — Не проси меня о помиловании. Тебя постигнет кара, и лучше тебе смириться с мыслью о ней. Сначала я думал о том, чтобы распять тебя, как обыкновенного преступника-простолюдина. Ты бы долго висел на кресте, ощущая, как твои позвонки ломаются, а сухожилия рвутся под тяжестью собственного тела. Долгая мучительная смерть. Я бы мог часами смотреть на тебя, вспоминая Друза. Но потом я подумал, что ты всё же был марионеткой Сеяна, жалким ничтожеством, и поэтому решил поступить с тобой иначе...

— Государь, пощадите! — вновь воскликнул Лигд.

Тиберий продолжал говорить и скопец умолк, внимая ему:

— Я был всю жизнь жесток с людьми, которые гораздо меньше виновны предо мной, чем ты, Лигд. Даже своих собственных родственников я никогда не щадил. Поэтому твои просьбы о помиловании звучат поистине нелепо. Даже Юпитера Громовержца ты бы раньше растрогал слезами, нежели меня. Иди за мной. Я собираюсь немного прогуляться, — и Тиберий направился к распахнутым дверям, ведущим на террасу.

Стражники подняли Лигда с пола под руки, но тот грубо оттолкнул их и стремительно последовал за Тиберием.

На террасе гулял свежий ночной ветер. В небе горели тысячи далёких звёзд. Облокотившись о широкие мраморные перила, Тиберий устремил взор на играющий вдали прибой. От крыльца террасы вниз вела крутая каменная лестница, заканчивающая у самого края обрыва.

— У тебя никогда не было детей, и ты не ведаешь, что значит быть отцом, — задумчиво сказал Тиберий Лигду. — Я всегда испытывал желание заботиться о моём сыне. Защищать его, даже когда он стал юношей. Если и было в моей душе что-то светлое и чистое, то оно растаяло в день его гибели. Я превратился в жестокое чудовище. Хорошие задатки, вложенные в меня богами, исчезли. А ведь в каждом человека они есть. Но от обстоятельств жизни и от нас самих зависит, останутся л они в наших сердцах или нет. Даже в твоём сердце и в сердце Сеяна было место добру.

Положив руку на плечо Лигду, Тиберий повернулся к нему. Губы скопца слегка дрожали.

— Ты меня боишься, Лигд?

— Да, государь.

— А почему ты не боялся меня, согласившись принять участие в убийстве Друза?

— Я думал, что наш заговор не будет раскрыт.

— Вот сейчас ты со мной искренен! — засмеялся Тиберий. — И похлопал его по плечу. — Я тебе покажу кое-что, Лигд... — и, не глядя в сторону стражников, он выкрикнул какой-то приказ по-гречески.

Сразу же в коридорах зазвучали шаги и голоса, двери в зал распахнулись, и появившиеся солдаты волоком втащили громко вопящего сирийца. Под пристальным взором Тиберия эти люди проследовали на террасу, а оттуда по лестнице к краю обрыва. Оттуда сириец был сброшен вниз.

Издав возглас ужаса, Лигд испуганно закрыл рот ладонью.

— Хочешь знать, что он наделал? Он купался вблизи моей виллы... Только и всего. Идём, — сказал Тиберий и зашагал к лестнице.

Лигд последовал за кесарем. Чувствуя, что ему не уйти от чудовищного наказания, он испытывал столь сильные муки страха, что хотел бы молить Тиберия побыстрее казнить его. Но страх настолько овладел его сердцем, что он даже не мог просить Тиберия о пощаде, как прежде. Рассчитывать Лигду было не на что. Его руки леденели от переполнявшего волнения. Голова кружилась.

Остановившись у самого края обрыва, не боясь оступиться и упасть вниз, Тиберий подозвал скопца. Здесь дул резкий сильный ветер. У подножия горы мерцали факелы. В полосе прибоя виднелись лодки.

— Вчера я сбросил отсюда своего преторианца за то, что он украл павлина из моего сада, — задумчиво произнёс Тиберий.

— Вы предаёте казням людей из-за совсем незначительных провинностей, — прошептал Лигд.

— О, да. Теперь вообрази, что же я сделаю с тобой, совершившим великое преступление.

— Вы хотите сбросить меня вниз?

— Признаться, я думал об этом, — ответил кесарь. — Твои члены разбились бы о камни, острые, как лезвие ножей, скалы разорвали бы плоть, а люди, которых ты видишь в лодках, завершили бы твои страдания ударами багра по голове. Страшно, правда? Это непременно случится. Но мы не будем торопиться. Тебя ждёт ночь, полная тревоги. Мы посетим пир, где будем с тобой гостями. Однако сколько именно времени ты там пробудешь, известно лишь мне.

— Отравление? — едва слышно произнёс Лигд.

— Нет. Я избрал для тебя иной способ гибели. Как я уже сказал, тебя бросят вниз, — возразил Тиберий. — Но сначала я хочу чтобы ты ощутил часть того страха, что знаю я. Возможно, в Риме ты слышал о том, какие великолепные пиры я даю на своих виллах. Они проходят почти каждую ночь, но в основном я устраиваю их для своей свиты, тех, кто последовал со мной в добровольное изгнание. Их жизнь тут скучна, и я вынужден дарить им разнообразные развлечения. Сам я редко посещаю их пиры, но сегодня мы с тобой сделаем исключение. Следуй за мной...