Виктор Юнак - Тамбовский волк

— Не убивайте меня, — закричал лётчик. — Я починю аэроплан и ещё пригожусь вам.

— А зачем нам, лесным людям, твой ероплан? — вскакивая в седло, спросил Матюхин, поигрывая серебристым пистолетом, который конфисковали его люди у лётчика.

И, не дожидаясь ответа, повернул коня в сторону леса.

— Кончай его! — сказал своему товарищу один из державших лётчика.

Тот взмахнул шашкой и голова лётчика откатилась к самым шасси самолёта.

Через несколько минут антоновцы скрылись в лесу.

В июле 1921 года Тухачевский по сути уже мог праздновать победу над Антоновым. И весомый вклад в эту победу внёс его заместитель Иероним Уборевич, который одновременно возглавил и действия хорошо обученной сводной кавалерийской группы, куда входили отдельная кавбригада Григория Котовского, 14 отдельная кавалерийская бригада (где служил комэском Жуков), 15-я Сибирская кавалерийская дивизия, 7-е Борисоглебские кавалерийские курсы и некоторые другие части. Кроме того, кавалеристам были приданы и войска ВЧК, ВОХР и ЧОН и, как оказалось впоследствии, главная ударная сила группировки — автомобильная часть, без устали гонявшая по лесам и степям партизан. Имея такую силищу, не мудрено, что практически за полтора месяца с многотысячной Народной армией было практически покончено. Это стало настоящим ударом для повстанцев. Хотя совсем не означало того, что они сдались окончательно.

Небольшие отряды продолжали совершать партизанские наскоки на красноармейцев и даже имели некоторые успехи. Многие местные жители активно (или пассивно, что для властей равнозначно) по-прежнему помогали повстанцам. Да и как могло быть иначе: ведь в рядах повстанцев зачастую воевали их отцы, мужья, братья, свояки, зятья, друзья, наконец.

И всё это приводило в бешенство местные власти. Не только тамбовские, но и московские.

11 июня полномочная комиссия ВЦИК издала указ по Тамбовской губернии № 171:

"... Банда Антонова решительными действиями наших войск разбита, рассеяна и вылавливается поодиночке. Дабы окончательно искоренить все эсеро-бандитские корни и в дополнение к ранее отданным распоряжениям, полномочная комиссия ВЦИК приказывает:

1. Граждан, отказывающихся называть своё имя, расстреливать на месте без суда.

2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять приговор о взятии заложников и расстреливать таковых, в случае несдачи оружия.

3. В случае нахождения спрятанного оружия, расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.

4. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество её конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда.

5. Семьи, укрывающие членов семей или имущество бандитов, рассматривать, как бандитские, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.

6. В случае бегства семьи бандита, имущество таковой распределять между верными советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать.

7. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно.

Председатель полномочной комиссии ВЦИК Антонов-Овсеенко

Командующий войсками Тухачевский

Председатель губисполкома Лавров

Секретарь Васильев.

Приказ прочитать на сельских сходах".

Почти сразу же местные власти и чекисты приступили к выполнению этого приказа: сотни крестьян расстреляны выездными сессиями ревтрибуналов и губчека, тысячи пали безоружными под пулемётами курсантов и красноармейцев и десятки тысяч сосланы в северные губернии с семьями, а имущество их сожжено и разграблено.

Перед эскадроном Георгия Жукова была поставлена задача ликвидировать "банду" Зверева, насчитывавшую до 150 сабель. Разведчики выяснили, где устроил свой лагерь Зверев. Эскадрон тут же был поднят в седло, и спустя два часа деревня с повстанцами была окружена. Но прочёсывание ничего не дало — ни отряда, ни самого Зверева там не оказалось.

— Не может быть! — не верил своим глазам комзвода разведчиков. — Я знаю, что бандиты засели здесь. Их прячут.

Жуков сидел за столом, обхватив голову руками. Он тоже понимал, что бандиты прячутся в крестьянских домах. Но как это выяснить? Путь один — в соответствии с указом спецкомиссии ВЦИКа пройтись по домам и взять в заложники часть крестьян.

— Будем брать заложников! — наконец объявил Жуков. — У нас мало времени на выполнение приказа. И поэтому некогда церемониться. Всех людей из первых десяти изб доставить сюда.

Командиры взводов тут же поскакали выполнять приказ. Вся деревня загудела, завыла, залаяла, заревела. Где-то прозвучали и выстрелы. Через сорок минут на площади у центральной усадьбы, где обосновал свой штаб командир эскадрона, собрали первых заложников: старики, женщины, подростки, дети — исключений ни для кого не делали.

Жуков осмотрел крестьян, но, встретив на себе их явно враждебные взгляды, вскоре отвёл глаза. Снял фуражку, вытер носовым платком потные затылок и лоб, снова надел головной убор и прокашлялся. Прошёлся несколько раз перед ними взад-вперёд, наконец, остановился и заговорил:

— У нас есть данные, что в вашей деревне окопался Зверев со своими бандитами. Я получил приказ их уничтожить и уничтожу! Но, во избежание лишнего кровопролития, надеюсь на то, что вы проявите благоразумие и укажете мне дома, в которых спрятались бандиты.

Жуков снова обвёл взглядом всех заложников, но те не произнесли ни слова. Выждав пару минут, Жуков объявил о своём решении:

— В таком случае, я объявляю вас всех заложниками. И если в течение часа вы не выдадите мне местонахождение Зверева, я вас всех прикажу расстрелять, а вместо вас в заложники будут взяты жители следующих десяти домов. И так до тех пор, пока либо бандиты не объявятся, либо всех вас не перестреляем. И предупреждаю: миндальничать с вами я не буду!

Он прошёлся вдоль толпы и остановился напротив одного седобородого и седовласого старика.

— Тебя, отец, я отпускаю для того, чтобы ты объявил мою волю всей деревне. Иди!

Дочь, сама уже женщина в годах, заплакала и бросилась на шею отцу. Старик обнял её, поцеловал, перекрестил и пошёл по домам объявлять волю красноармейцев. Обойдя практически всю деревню, еле волоча ноги и тяжело дыша, старик вернулся к своей дочери.

— Зачем вы вернулись, папа? — зашептала ему на ухо плачущая дочь.

— На всё воля божья, дочка. А зачем мне жить, коли тебя устрелют.

Час времени истекал. Никаких движений в деревне не было видно. Жуков явно нервничал. Но слабость свою нельзя было показывать ни бойцам, ни, тем более, селянам. Всегда нужно быть хозяином своего слова.