Виктор Юнак - Тамбовский волк

— Кто здесь!? — задрожавшим от нервного перенапряжения голосом спросил всадник. — Именем революции, встать и повернуться ко мне лицом!

— Слава богу, свой, — мелькнула мысль в голове у Рябого, да и голос ему показался знакомым.

Он медленно, стараясь не раздражать без надобности больное плечо, поднялся.

— Руки за голову! — командовал всадник и, на всякий случай, отступил на шаг назад.

— Коньков, ты, что ли? — наконец узнал всадника Рябой.

— Я, а ты кто?

Коньков удивлённо стал всматриваться в незнакомца.

— Это же я, Рябой, твой командир.

— Фома Авдеич, — голос Конькова снова задрожал, на сей раз от неожиданной встречи. — Вы тоже живы?

Коньков заплакал и бросился обнимать своего командира, но тот аж застонал от боли.

— Осторожнее, Коньков!

— Вы ранены?

— Да, в плечо.

— Так я сейчас осмотрю рану и перевяжу вас. Вы разрешите?

— Валяй, Коньков, — кивнул Рябой и сел на землю.

Коньков опустился на колени рядом с ним, оторвал от своей рубашки несколько полосок и оголил плечо Рябого.

— Как тебе-то спастись удалось?

— Так я это, до ветру вышел. Терпеть уж боле не мог. И, как говорится, бог спас. Да ещё рядом с лошадьми оказался. Отсиделся какое-то время и вперёд. А тут скачу, и чувствую, что впереди меня кто-то пеший бежит... А это вы оказались.

Коньков завязал на узел импровизированный бинт.

— Не больно?

— Всё нормально! Помоги-ка мне подняться, Коньков. Хорошо, что у тебя лошадь. На ней мы быстрее доберёмся до Тамбова.

— Вот и я говорю, хорошо, что возле лошадей оказался.

Антонов почувствовал запах крови. Пусть первый опыт закончился практически ничем, но это тоже опыт. Он понял, что с большевиками на местах можно бороться. Нужны только люди, оружие да положительный пример. Но и то, и другое, и третье возможно только в процессе действия. Сидя в лесу, ничего не приобретёшь. Получался замкнутый круг.

Наступила зима 1918 года. Тёплым своим одеялом матушка-зима заботливо укрыла степь и луга, а в лесах одарила кроны деревьев такими белыми, пуховыми платками, что им позавидовала бы любая модница-красавица. Птичий щебет да сорочий стрекот замерли до весны, лишь воронье, собираясь в кучи, сердито каркало на чью-то судьбу. Медведь залёг в свою берлогу сосать лапу, голодные и злые волки с лисами, в поисках пропитания, вынуждены всё чаще покидать лесные чащи и наведываться в крестьянские хозяйства. Впрочем, теперь уже и крестьяне не всегда могли "порадовать" зверье своей домашней живностью: частью живность погибла от суровых будней войны, частью её реквизовали новые власти, частью погибали на многочисленных войнах сами хозяева и хозяйки, чтобы хоть как-то прокормить немалочисленную семью, продавали, резали, кололи скот.

Разведка у Антонова изначально была поставлена на уровне. Поручик царской армии, крестьянский сын Токмаков смог убедить своего друга в старой, ещё римской, истине: кто владеет информацией, тот владеет миром. На информаторов не нужно жалеть ни денег, ни усилий. И первые плоды уже приносили прибыль — информаторы донесли Антонову, что в волостном центре с красивым и дорогим названием Золотое коммунисты перегнули палку. Особенно зверствовали 2-3 члена волостного Совета. Тамошние мужики уже созрели для того, чтобы покончить с ними. Выслушав донесение, Антонов переглянулся с Токмаковым.

— Сколько у нас сейчас людей? — спросил Антонов.

— Около ста уже будет? — ответил Токмаков.

— Как думаешь, Пётр, справимся с золотовскими?

— Запросто. Тем более, что особой красноты там пока не наблюдается. Один лишь взвод вохры охраняет волостной Совет.

— Тогда готовим операцию, и — вперёд!

Как всегда в подобных случаях, основная ставка делалась не внезапность нападения. Вохровцы даже толком не поняли, что произошло, как их несколько человек положили. Остальные просто попрятались и, дождавшись темноты, подались в Кирсанов, докладывать о своём позоре. Три члена волостного Совета тоже положили свои жизни, правда, обменяв их на нескольких антоновцев.

— Всё, мужики, советвласть в вашем селе свергнута! — Антонов был явно доволен собой. — Коммунистов объявляю недействительными. Никакой продразвёрстки отныне у вас не будет!

— Мы, антоновцы, теперь власть! — радовался, словно мальчишка, первому успеху Митяй Антонов.

— И то верно! — подхватил один из золотовских мужиков. — Что за власть была при коммунарах? Ты не мог собираться на мирные беседы, свободно думать, размышлять, говорить о правде, жаловаться на несправедливость, защищать свою личность, ибо за всё это тебя назовут контром, арестуют, посадят в подвал и поставят к стенке.

— Даёшь власть Шурки Антонова! — закричали сразу несколько мужиков.

Золотовские мужики встретили освобождение с радостью, мигом накрыв стол в сельской корчме. Там, за стаканом водки и хорошей закуской, решались и серьёзные дела.

— Я думаю, что нужно укрепить наши успехи в Золотом, — взял слово Ишин. — Надо бы организовать здесь штаб самообороны и следить за порядком, чтобы ни одна краснота сюда не пробралась.

— Так это, мы ж не против. Токмо как? — озадачился один из угощавших.

— Надоумьте, коли знаете, — поддержали его другие.

— А за нами не заржавеет, — Ишин допил стопку водки, закусил квашеной капустой, вытер руку о штанину и достал из кармана заранее заготовленный листок бумаги.

— Предлагаю избрать членами штаба восставших крестьян следующих мужиков: Ивана Николаева и Семёна Шквырина. Ставлю на голосование.

Оба были как раз осведомителями Антонова, разумеется, на них он и сделал ставку. А поскольку мужики были местными, уважаемыми людьми, то вроде бы и возражать ни к чему. Подумать, однако, надо было. Сход собрать. Хотя бы для приличия. Но думать-то им как раз и не дали.

— Кто за утверждение штаба, предложенного нами? — Митяй Антонов обвёл глазами присутствовавших мужиков.

Те молчали.

— Кто против?

Снова молчание.

— Значит, возражений нет, — наливал себе следующую стопку Ишин. — Считаем штаб избранным, а село — не признающим власть Советов.

— Но главное, чтоб о членах штаба не дознались коммуняки. Иначе, не сдобровать ни им, ни вам, — пригрозил Антонов.

Мужики понятливо закивали головами.

Конечно же, Антонов понимал, что его власть в Золотом долго не удержится. Но это первая ласточка, где реально он доказал и себе, и коммунистам, что вполне можно бороться и диктовать условия.

На следующий день они покинули село. А ещё через день в Золотое пришли красные каратели. У них тоже оказались свои осведомители. Мужиков, угощавших антоновцев в корчме, прилюдно высекли. Однако о членах антоновского штаба восставших крестьян никто из них так и не рассказал.