Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл

– Можно попробовать обойти с боку, – предложил Скоморох, неопределённо махнув в сторону соседнего переулка.

При этом он высунулся из укрытия, и чуть было не схлопотал стрелу. Наконечник лязгнул о мостовую в пяди от его плеча.

– Там, думаю, то же самое, – Драган покачал головой.

– Эти, прянщики… – Власорук щёлкал пальцами, подбирая слово. – Приправщики… духмянщики…

– Душистики! – хохотнул Быстроног.

Затем повернулся к сербу и спросил:

– Как, говоришь, у вас пряности называют?

– Зачин, – улыбнулся Драган.

– Зачинщики, в лоб твою рать! – воскликнул вурд.

– Латиняне называют торговца пряностями кондиментарием, – заметил Драган с усмешкой. – Так же зовут и тех, кто любит попусту молоть языком.

Быстроног растянул рот до ушей, оценив подначку.

– Эти зачинщики, они же людей ждут, не вурдов… – вернулся к своим мыслям Власорук.

– Идея! – воскликнул Быстроног. – Мы с Власом пробьёмся. Напрямик! Один бросок, и будем уже под стеной.

– А дальше что? – возразил Рыжий. – Дверей вам с ходу не высадить. Тут таран нужен. А долго стоять под стеной не дадут. Перестреляют, как дичь.

Он показал на боковые бойницы выпирающих башенок.

– И через окна пролезть не получится. Они в решётках, да и высоковато будет. В рост человека сплошная стена… Крепость, чтоб её!

А шум со стороны ворот Неория нарастал. Сумконоши быстро разогнали стражников и двинулись в глубь квартала. Трифон знал, что делает. Его небольшого отряда вряд ли хватило бы для серьёзной схватки. Латиняне должны были вот-вот оправиться, и тогда нищему воинству мало бы не показалось. Поэтому первым делом Трифон напал на бараки и освободил гребцов. Генуэзцы до сих пор часто сажали на вёсла рабов. А поскольку в Константинополе работорговлю не жаловали, большей частью это были моряки или ордынские воины, что имели несчастье повстречаться на пути итальянских пиратов. Не мудрено, что все они спали и видели, как бы перехватить хозяевам глотки. Трифон дал им возможность исполнить месть.

Гребцы мигом похватали брошенное охраной оружие. Его на всех не хватало, и освобождённые рабы подбирали дубины, камни, всё, что попадалось под руку. Лишь малая часть людей предпочла сразу скрыться, большинство воспылало местью и хлынуло на улицы городка. Вместе с освобождёнными рабами, в квартале теперь бесчинствовало несколько сотен повстанцев.

Тем временем слух о наглом разбое генуэзцев быстро разошёлся по Константинополю. Подстрекаемая сумконошами беднота, разорённые торговцы, рыбаки поднимались повсюду и стягивались к латинским кварталам. Нападение на мещёрцев многие использовали, как удобный повод рассчитаться за собственные обиды.

Латиняне понемногу опомнились. Стали сбиваться в крупные отряды, перекрывать улицы. Тревога перекинулась и на другой берег залива. Лодки, а потом и корабли начали подвозить из Галаты подкрепление. Там плохо понимали, что за сила противостоит соплеменникам, однако действовали без промедления.

Генуэзцы попали в ловушку собственных притязаний и гордости. Они приложили столько усилий, чтобы получить полную независимость от столичных властей, что переусердствовали в этом. Их квартал, единственный из всех иноземных поселений, располагался за внешними стенами, что дало теперь людям эпарха повод не вмешиваться в беспорядки. Стражники, словно сидя на кафисме ипподрома, наблюдали за кровавым зрелищем со стен. Некоторые подначивали криками и тех и других, но большинство сразу взяло сторону смутьянов.

Воинам было на что посмотреть. Какие-то шайки носились по улицам городка, нападая на всех подряд без разбора. Освобождённые рабы находили дома бывших хозяев и мстили в первую очередь им. Всё новые и новые отряды подходили на помощь обеим сторонам. Война в квартале разгоралась.

Скоро она перекинулась и внутрь города. Народ, подошедший из трактиров, решил не утруждать себя проникновением через стену и принялся громить ни в чём не повинные кварталы Пизы и Венеции. Правильнее было бы сказать – неповинные в грабеже мещёрцев. Прочих же грехов и за их обитателями водилось изрядно.

В отличие от обособленного генуэзского квартала, внутри города нашлось много случайных прохожих, зевак, людей пришедших сюда по делам. Заражаясь всеобщей потехой, значительная их часть вливалась в ряды сумконош.

Стражники и теперь не спешили на помощь обывателям. Ведь на стены повстанцы не лезли, так чего ради прерывать бесплатное зрелище. А оно набирало мощь, шло на нескольких аренах сразу и воины могли выбирать, поглядывая со стены то на одну, то на другую сторону.

Среди лодок, приходящих из Галаты целыми стаями, одна, везущая чужестранцев, проскочила незамеченной, хотя смуглые лица её гребцов редко попадались в генуэзских отрядах.

Шестеро воинов сошли на берег. Вокруг бурлила толпа вооружённых людей, как здешних, так и подошедших на подмогу. Однако иноземцы, встав в сторонке, не присоединились к защитникам, и даже не обнажили клинков. Они разглядывали происходящее так, будто случайно попали на чужой праздник, не имея желания садиться за стол. Шестеро переглянулись. После чего один из них двинулся вперёд, распихивая взглядом людей, а пятеро его товарищей спокойно, даже с каким-то презрением, отправились следом. Подобно мрачным демонам, они молча рассекали возбуждённую толпу, и ни у кого из латинян не возникло желания заступить дорогу странному шествию.

Пройдя беспрепятственно половину квартала, равнодушно взирая на мелкие стычки, арабы неожиданно появились возле осаждаемого северянами дома магната. Рыжий узнал в них тех самых гостей, что появились в порту сразу после разбоя. Но сейчас ему было не до них. Мещёрцы как раз предприняли очередную попытку прорыва. Вурды, под прикрытием лучников в несколько мощных прыжков добрались до завала и обрушили сцепленные повозки на самих же защитников. Те отступили. Пока их соратники выцеливали с крыши наглых волосатых уродов, Ушан, Тарон и Рыжий, проскочив опасный участок, прыгнули под остатки завала. Следом побежали Драган и Златопузый. Но к этому времени латиняне уже опомнились, и в толстого грека попала стрела. Он взвизгнул, покатился по мостовой, а затем замер, лишь изредка всхлипывая от боли. Серб, будучи уже в безопасности, прикусил губу. Возвращаться на выручку было опасно. Грека нарочно не добивали, надеясь выманить из укрытия сердобольных товарищей.

Тут-то и вступили в дело арабы. Один из них грозно пропел какой-то клич, и все шестеро воинов разом вытащили клинки. Получилось красиво и звучно. Генуэзцы опешили. Их новый противник не прятался, даже не пригибался. Шестёрка смуглых демонов шагала в полный рост через площадь, презирая опасность, и угрожая вот-вот оказаться под самым домом.