Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл

Трифон, почуяв, что западня вот-вот захлопнется, собрал своих парней вместе на каком-то перекрёстке. От отряда уцелело чуть больше половины. Остальные частью погибли, частью отбились, увлекшись погромами. Зато к сумконошам пристало полсотни освобождённых гребцов.

– Ну, вот что, парни, – сказал Трифон. – Слышите, на воротах трубят? Это по наши души. Стало быть, пора драпать. Но как? Через стены нам не пробиться. Вдоль берега отходить опасно – перестреляют сверху как кур. Потому остаётся одно…

Слаженного удара на порт латиняне не ожидали, считая, что повстанцы уже давно рассеялись по городку. Внушительная толпа, ведомая Трифоном, легко смяла охрану и ворвалась на причалы. Гребцы, зная толк в кораблях, указали предводителю на небольшой дромон. Его и захватили.

Бывшие рабы с невиданным до сего дня воодушевлением похватали вёсла и доказали, что зов свободы куда весомей кнута и цепей. В погоню бросилось около дюжины лодок и кораблей, но догнать беглецов не удалось никому.

Перелетев пролив как на крыльях, они высадились чуть западнее Галаты. Там, бросив корабль, скрылись в оливковых рощах и предместьях, надеясь переждать день-два, пока страсти улягутся.

С уходом отряда Трифона, сражение в латинских кварталах пошло на убыль. Мелкие шайки, запоздало поняв, что выходы перекрыты, прятались в ими же разграбленных дворах, бросались в воду или сдавались на милость стражи.

А тем временем, на другом конце города, возле Золотых ворот вновь прогремели трубы. Прогремели на сей раз не тревожно, но торжественно. Решив, что прибыло подкрепление из пригородов, стражники слишком поздно заметили на плащах воинов знаки опального Палеолога.

Два десятка мечников быстро захватили ворота и открыли путь всадникам. Войдя в Константинополь, конная лава устремились к Влахернам. Пехота бежала следом, а за ней неспешно скакали новые хозяева города.

Император всё ещё молился в храме. Казалось, он чувствовал приближение беды, зная, что погромы латинских кварталов не главное событие сегодняшней ночи. Вошёл патриарх. Ничего не говоря василевсу, он присоединился к молитве.

Дворец, храм и все укрепления вокруг наводнили вооружённые люди. Несколько охранников лежали порубленными, остальные попросту не успели вмешаться. Да и кому хотелось класть голову? Превратившись в зрителей, они с удивлением наблюдали, как к храму устремилась стайка монахов во главе с бывшим патриархом Каллистом. Следом за ними, сопровождаемый воинами, туда же направился Палеолог.

Горстка верных императору начальников подняла по тревоге секироносцев, но те застали в крепости уже нового императора. В окружении свиты и поверженных врагов Палеолог принимал клятвы на верность. Прежний правитель в монашеском одеянии смиренно стоял рядом. Патриарх Филофей молчал. Он ещё оставался владыкой, но взгляд Каллиста явно намекал на скорую отставку.

Иноземное войско не попыталось восстановить положение. Сотники устроили короткий совет и отступили. Им было всё равно. Они служили городу, стране, вере, но не какому-то человеку.

Керженские топи. На следующий день

Несмотря на ночные ужасы, Алексий спал как младенец. Вокруг островка выла нежить, раздавались крики отгоняющих её монахов, доносились вопли колдуна и ругательства московских кметей. Священнику всё было нипочём.

Проснулся он ранним утром с ясной головой и странным ощущением лёгкости. Так бывает после длительного недуга, когда страдания становятся привычными, а потом в одну ночь болезнь вдруг уходит, оставляя такую вот лёгкость, приправленную слабостью тела.

Проклятье исчезло. Чудо свершилось.

– Ему удалось! – воскликнул Алексий, имея в виду мещёрского чародея.

Вслед за телесной невесомостью, полегчало и на душе. Да как! Он готов был вопить песни, прыгать до небес и совершать всякие глупости. Ещё бы! Он обрёл свободу.

Под навесом стонал израненный Ледар. Ночью он схватился с жуткой тварью и едва сумел её отогнать. Сомнительная победа стоила ему распоротого бока, сломанной руки и многих ссадин.

Алексий склонился над колдуном. Ему захотелось попробовать силу. Давненько он не врачевал с помощью молитвы. Проклятие ограничивало. Но теперь ничто не мешало освежить навыки.

Впрочем, пришлось поработать и руками. Раны одними молитвами не заживить.

– Они не ушли, – прохрипел пришедший в себя Ледар. – Затаились в топях и только ждут знака. Остров окружён. Нам трудно будет отбиться.

– Ничего не бойся, колдун, – улыбнулся Алексий. – Теперь я смогу внести свою лепту в борьбу.

Он вышел из-под навеса. Монахи, как только нежить к рассвету иссякла, завалились спать под открытым небом. Они так устали, что не искали укрытия. Лишь Пересвет, оставленный на страже, тупо жевал у погасшего костра вчерашнего зайца.

– Угостишь меня мясом? – спросил священник, присаживаясь рядом.

Монах побледнел. Отстранённый взгляд сменился неподдельным страхом. Несмотря на усталость, Пересвет сразу осознал, чем ему грозит подобное хлебосольство. Владыка запросто мог позабыть о проклятье, но он-то помнил. Помнил, но отказать не посмел.

Надеясь, что священник передумает, монах медлил. Он даже заглянул в глаза владыки, ожидая встретить хотя бы намёк на прозрение. И ужаснулся ещё больше. Невероятно! Тот всё прекрасно помнил, он попросил пищу намеренно. Но зачем? Испытывает его? Желает погубить?

Послушание взяло верх над страхом. Пересвет обречёно протянул кусок заячьей ноги. Алексий взял, откусил чуть-чуть и, прикрыв глаза, принялся жевать с таким видом, словно впервые почувствовал вкус мяса.

– Не волнуйся, – сказал, наконец, священник. – Тебе ничего не грозит. Проклятия больше нет. Оно снято.

Монах выдохнул с облегчением, даже не стараясь скрыть от священника пережитый страх. Он поверил Алексию. Однако впервые за недолгую службу усомнился в праведности хозяина и в правильности избранного пути.

– Ук умер, – сообщила утром Эрвела.

– Как ты узнала? – взметнулся Сокол. – Это Алексий до него добрался?

– Сорока на хвосте принесла, – горько усмехнулась овда. – Подробностей не знаю. Может священник, а может, и время князю пришло. Годков-то ему было много.

– А Вияна, что с ней? – озаботился Тарко.

– С княжной пока всё в порядке, – успокоила Эрвела.

Все замолчали, переживая скорбное известие.

Только Вараша чужие печали заботили мало.

– Готовы? – промычал он, разминая плечи.

Овды кивнули. Обе они уже сжимали в руках луки. Заруба и Тарко вооружились мечами. Смерть старого князя прибавила им решимости. Мена и Сокол готовились пустить в ход волшебство, как только будет выведен из игры московский колдун.