Борис Алмазов - Святой Илья из Мурома

Смутились тогда дружинники, но старший из них сказал:

— А Ольге сколько было?

— Сорок шесть! — отвечал раввин.

— А сколько было Аврааму, когда он родил сыновей? А Рахили?

— Ну, ты хватил! — засмеялся раввин. — Это были праотцы народа израильского!

— Чудно! — сказал десятник. — Пророкам своим ты веруешь, что они и в девяносто лет детей имели, а князьям нашим — нет... Чудно.

И примолк раввин, понимая, что попал не к варягам, а к дружинникам-христианам, служившим Ольге, и жизнь его висит на ниточке... А ниточка эта — посольская неприкосновенность да славянские заложники, взятые в Тьмутаракани ради его безопасного проезда. Если его убьют, то в Хазарии будут немедленно казнены и проданы в рабство десятки христиан.

Монахи припоминали, что тогда они тоже удивлялись странному отчуждению между Ольгой и Святославом. С каждым годом она становилась всё набожнее, а он — всё воинственнее. Ольга принимала в Киеве всех христиан, особое же предпочтение отдавала грекам и болгарам, которые не только сами переселялись в её державу, но везли возами иконы и книги! На новой отчине своей ревностно принимались проповедовать слово Христово, учить грамоте и, особым попечением княгини, возвели небольшую — первую в Киеве — церковь Святого Ильи Пророка. Но чем больше усиливались в Киеве христиане, тем злее ненавидел их Святослав. На дух не переносил! Его дружина хотя и пополнялась христианами — славянами и варягами, а всё же была языческой, г Когда она возвращалась из походов в Киев, это бывало подобно нашествию иноплеменных! Никто не чувствовал себя в безопасности. Дружинники непрерывно пировали и к жителям мирным, и к дружинникам славянским-христианским относились враждебно, будто к побеждённым. Потому и Вышгород, и Киев вздыхали свободно, когда дружина уходила воевать. Слава богу воевала она постоянно, и постоянно вдали от Киева.

Семнадцати лет Святослав стал сам водить дружину, а Свенельд был у него воеводою. Но Свенельд был шеей, а князь головой: куда шея поворачивала, туда голова и смотрела. А Свенельд был настроен против Ольги и против Киева с его Вышгородом.

Медленно, но неуклонно менялась и Ольга. Всё меньше оставалось в ней, даже внешне, черт варяжской воительницы — регины русов, всё больше становилась она схожей с иконой Заступницы Богородицы. Постоянно были вокруг неё дети — сначала племянники вроде Улеба, а потом внуки — дети Святослава, среди которых старший был любимцем — Ярополк. Говорили, что, страшась гнева Святославова, Ольга тайно крестила Ярополка. Его готовила она во князья, его учили греческие и болгарские попы, и рос он непохожим на братьев своих: пригожим да весёлым, добрым да покладистым. Потому и задирал его постоянно Олег, и дрался с Ярополком. Но это была борьба равных. Как волчонок следил за их драками Владимир-бастард — сын ключницы Малуши, чуть не насильно взятой Святославом. Следил и не смел вмешиваться, памятуя, что они законные сыновья, а он нет! Но Святослав почитал его сыном, хотя на сыновей внимания обращал мало, весь занятый войной.

Двое телохранителей Ольги прекрасно помнили этого князя — варяга истинного. Одевался он просто — от дружинника не отличить. Только оружие у него было дорогое. Дорогое, да не украшенное, как у византийцев или у хазар. Воронёная сталь топора на длинной рукояти, меч длинный у пояса, меч короткий у голени да кольчуга крепкая. Не любил он и шапку княжескую, и дорогое корзно. Самой драгоценной вещью его была серьга с двумя жемчужинами в ухе. Не признавал он ни учения книжного, ни бесед нравоучительных. Не любил пиров долгих и гульбищ весёлых. Варягам, своим дружинникам, гулеванить не препятствовал, а сам — сторонился. Пьян бывал, но и этого веселия не любил. Не любил с боярами советоваться, с лучшими людьми киевскими думу думати. И киевлян не любил! Немо и неподвижно стояли дружинники нарочитые в покоях княгини, когда выговаривала она сыну, а тот, как всегда криво ухмыльнувшись, слушал её...

— Святослав! — говорила Хельги. — Не по правде ты живёшь! Не по истине!

— Это по чьей же я правде жить должен? По византийской али по хазарской?

— А ты по какой правде жить хочешь? — ответила она как можно спокойнее.

— По своей! Бить буду и византийцев хитростных, и хазар! Они друг друга стоят!

— И в этом вся правда твоя? — стоя перед сыном, сидящим на лавке на поджатой, как у печенега, ноге, спрашивала его княгиня и глядела ему в душу синими молодыми глазами. — Один против всех? Так вот и не твоя это правда, а Свенельдово наущение! Он тебя этому учит! Он тебя и предаст! Как предал Игоря!

— Меня небось не предаст! За мной — сила! Игорь-князь старый был и дружины дельной не имел! А у меня дружина вся — вот где! — Жилистый изрубленный кулак взлетел перед княгиней, и она невольно отшатнулась. — Я князь и никого не слушаю!

— В том и беда! В том и заблуждение твоё! Князь, может, менее всех смертных воли своей имеет, но волю подданных своих исполняет!

— Кого? — засмеялся Святослав. — Дружины? Смердов? Варягов? Славян? Кого?

— Всех, кто тебя князем почитает!

— Попробовали бы не почитать! — белозубо оскалился Святослав.

— В глаза-то почитают, а за глаза злословят и проклинают! Ты чужой отчины ищешь, а свою не блюдёшь!

— Не вы ли — закричал Святослав, — попов в Киев понавезли! Шепчутся за моей спиной, как раки в корзине шуршат! Ужо! Сделаю я их из чёрных — красными! Как раков, заживо сварю. — Князь вскочил, исходя гневом. — Небось, когда Хазарию сокрушил и город Итиль взял, все меня славили, а теперь за спиной шепчетесь! Погодите, узнаете вы гнев мой!

— На кого тебе, неразумному, гневаться? — грозно сказала мать. — Пока ты землю родную от злодеев-хазар оборонял и жёг гнездо их сатанинское, на работорговле разжившееся, весь мир поднебесный за тебя Бога молил! А как пошёл ты в державу дальнюю на Дунай, как бросил ты город свой, и княжество, и людей своих, — от кого ты ждёшь подданства?.. Киев крещён, народ милосердия жаждет, а ты в язычестве закоснел! Ты жертвы людские сатане приносишь!

— Это вы бога себе выдумали, на дереве распятого! Нищего! Немощного! Вы что? С сим убогим державу сотворить думаете? Бог грозен бысть должен! Гнева его трепетать должны народы! А вы всё плачете! А того ты, мать, не понимаешь, что каждый, кто крест на шею навесил, слуга не княжеский! Кто попу грехи свои понёс, тот лазутчик византийский! Они хуже хазар-иудеев! Вы из-под одной дани вылезли, а в другую дань скачете!

— Господь нас спасёт и державу созиждет! Господь заповедал: «Блаженны кроткие, ибо они наследят землю...» Кроткие, а не воители!

— Старухи болтают, а лодыри да трусы повторяют! — закричал князь. — Я державу новую сотворю! И место ей определю под солнцем! И новую столицу воздвигну посреди владений своих!