Валерий Осипов - Подснежник

— Ну, спасибо, утешили старика.

— Какой же вы старик, Георгий Валентинович?

— Старик, старик… Скоро двадцать пять лет исполнится, как перешел на нелегальное положение.

— Вы имеете в виду вашу речь на Казанской демонстрации?

— А вы разве знаете о ней? Странно, странно… Теперешняя социалистическая молодежь, настроившись на оппортунизм и мирные экономические требования, склонна забывать наше прошлое и личное участие в нем некоторых ветеранов движения. Так что, такие события, как Первое марта или Казанская демонстрация, сознательно предаются забвению вместе с именами их участников.

— Георгий Валентинович, многие рабочие в Петербурге из нашего «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» называли имена трех человек, которые привели их в революцию: Маркс, Энгельс, Плеханов. О себе я могу сказать то же самое, добавив сюда еще и Чернышевского. Наша первая встреча пять лет назад имела огромное значение для моего формирования, которое начиналось и с чтения «Наших разногласий»… В Сибири я много думал о вас, о предстоящей совместной работе.

— Благодарю. Признаться, я несколько смущен вашим откровением… В моих взаимных симпатиях тоже можете не сомневаться, я их испытал с первых минут нашего знакомства… Когда мы здесь узнали о вашем аресте, я переживал очень болезненно и за вас лично… Все эти годы мы тоже ждали вас сюда, помнили о вас, радовались вашей бодрости в ссылке — мне даже жена однажды написала, что вы просите только одного: книг, книг, книг!.. А ваш «Протест семнадцати», присланный из Сибири, был просто замечательно своевременным марксистским документом и вбил свой, крепкий, очередной гвоздь в крышку гроба «экономизма»…

— Мы, ссыльные русские марксисты, тогда не могли даже из Минусинска не откликнуться на вашу архиважную борьбу против наипошлейшего «экономизма», против всей этой позорнейшей «кусковщины» — стыда и срама нашей социал-демократии…

— Замечательные слова, Владимир Ильич! Вы мне необыкновенно близки своим отношением к мадам Кусковой — этой оппортунистической ведьме на бернштейнианской метле. Она получила вполне по заслугам в вашем «Протесте»…

— Его нелегко было организовать, ссыльные были разбросаны по разным, далеким друг от друга деревням, но это было делом чести каждого истинно революционного русского марксиста — прийти на помощь вам, со всех сторон окруженному злобно лающей сворой «экономистов». Чернышевский, когда он был в ссылке в Сибири…

— Кстати, о Чернышевском — простите, что перебил вас. В той газете, которую вы собираетесь издавать здесь с Потресовым, мне бы хотелось напечатать несколько статей о Чернышевском. Именно он первый пробудил во мне «критическую мысль» и развил неприятие народнической субъективной социологии. Он первый подготовил почву для научной методологии социального познания — еще в самые ранние годы эмиграции я начал думать об этом…

— Дорогой Георгий Валентинович, о чем разговор? Милости просим!.. Но, может быть, лучше сделать это не в «Искре», а в теоретическом журнале «Заря»? С Верой Ивановной мы уже говорили в Петербурге. Она пришла в полный восторг и по всем пунктам согласилась с нами в том смысле, что издание за границей общерусской социал-демократической газеты и нелегальное распространение ее в России действительно сможет идейно и организационно сплотить вокруг марксистской газеты все подлинно революционные силы российского рабочего движения… Теперь остаетесь вы, и перед тем, как начать наши коллективные переговоры впятером, я хотел бы иметь с вами предварительную беседу…

— Владимир Ильич, скажите откровенно — мириться будете звать?

— Мириться? С кем же?

— Ну, скажем… с «молодыми» или вообще с «экономистами»?

— Ни в коем случае!

— А с «легальными марксистами»? С этим вашим ненаглядным Струве-Бобо?

— Георгий Валентинович, вы, очевидно, знаете мое истинное отношение к оппортунизму «экономистов» и «легальных»?

— Знаю.

— И, надеюсь, ни в каком расположении к ним меня не подозреваете?

— А почему вообще возник разговор об этих отступниках от марксизма, об этих изменниках, об этих прихвостнях Бернштейна?!

— Вы решили, что я хочу идейно помирить вас с «экономистами» и «легальными»…

— Я, может быть, несколько возбужденно реагирую сейчас на эти два слова, но вы должны понять мою вспышку… Я слишком много крови, сил и здоровья потерял в последние два года из-за подлого предательства здешних молодых социал-демократов, чтобы сохранять спокойствие при любом упоминании о них. Эта проклятая эпидемия критики Маркса, охватившая, как чума, социалистическую молодежь, сведет меня в могилу раньше времени. Все хотят пересмотреть учение Маркса и Энгельса — абсолютно все!

— Далеко не все, Георгий Валентинович. Меня, надеюсь, в этом вы упрекнуть не можете.

— Конечно, я понимаю, что молодежь всегда была склонна к низвержению авторитетов. Я сам когда-то бросил первый камень в народничество и задиристо поднял копье в «Наших разногласиях» против старика Лаврова. Развенчивать идеалы отцов — это вечные заботы молодости. Но прежде, чем развенчивать их идеалы, надо разобраться в них, понять до конца их глубину и историческую необходимость.

— Именно это применительно к марксизму и к русской революции и призваны сделать «Искра» и «Заря». Но издание их ставит перед нами целый ряд чисто практических вопросов, решить которые мы не сможем одни, изолированные от всей остальной нашей социал-демократии. Надо реально смотреть на собственные возможности. Теперь, когда у нас будут «Искра» и «Заря»…

— «Искра» полностью выполнила бы свою задачу, если бы только одну войну с «экономистами» довела бы до победного конца. Честь ей за это была бы и хвала!

— Нет, Георгий Валентинович, я вижу перед «Искрой» более широкие задачи…

— И для этого зовете меня целоваться с «экономистами» и «легальными»?

— Ваши гневные чувства, откровенно сказать, я целиком понимаю и разделяю. Но мне кажется, что в нашем сложном и напряженном положении давать простор только чувствам нельзя. Нужно подумать о тактическом маневре, нужна гибкость…

— Владимир Ильич, вы на сколько лет младше меня?

— Кажется, на четырнадцать.

— И вы хотите меня учить маневрам и гибкости?.. В свое время, когда шли переговоры о слиянии чернопередельцев с народовольцами, многие мои товарищи хотели объединиться любой ценой и готовы были пойти на серьезные идейные уступки. Но я добился того, чтобы в программные документы нашего «Черного передела» была включена формулировка о заложении основ рабочей социалистической партии в России. И это уже было прямым отказом от народнических догматов.