Валерий Осипов - Подснежник

— Жорж, что за шутки!

— Никаких шуток, господин Дейч. Вы разыскиваетесь русской тайной полицией. Это ведь вы в преступном сговоре с известными бунтовщиками Стефановичем и Бохановским, используя подложную царскую грамоту, устроили беспорядки среди крестьян Чигиринского уезда?

— Жорж, перестаньте дурачиться!

— А будучи арестованным и справедливо посаженным в киевскую тюрьму, совершили дерзкий побег из этого неприступного государственного острога?

— Жорж, что с вами сегодня?

— У меня родилась дочь!

— В самом деле? Так это же прекрасно! Поздравляю, Жорж, от души поздравляю со второй дочкой!

— Спасибо, спасибо, спасибо!

— Как себя чувствует Роза?

— Вроде бы хорошо, но ведь женщины — это же загадка и тайна, особенно для нас, мужчин, и особенно в такое время. Там сейчас около нее Вера, а меня, счастливого отца, видите ли, прогнали, чтобы я не мешал своей бестолковой суетливостью. И я отправился шутить, петь, бегать, смеяться и радоваться прибавлению своего семейства, которое, откровенно говоря, кормить совершенно нечем, но не беда. Где наша не пропадала!.. Кстати, не хотите ли выпить по случаю рождения еще одной госпожи Плехановой? Достанем у кого-нибудь несколько франков и налижемся от души назло всем нашим врагам, как в былые студенческие времена.

— Эти несколько франков как раз есть у меня.

— Так ведь это, наверное, последние?

— Какие могут быть расчеты, Жорж, в такой день? Идемте скорее!

— Куда направим мы свои будущие пьяные ноги?

— Конечно, в Бразери де ла Террасьер. Куда же еще?

— Отлично, Лева, идемте!

— Пусть все наши эмигранты, а заодно и царские сыщики, которые сейчас, безусловно, уже там сидят, знают, что у грозного русского революционера Жоржа Плеханова родилась еще одна дочь и что он, несмотря на все невзгоды и преследования, чувствует себя необыкновенно хорошо и плюет с самой высокой женевской колокольни на все полицейские заграничные ведомства господина Александра Третьего!

— А вы знаете, Лева, у меня сейчас действительно очень хорошее настроение. Во-первых, родилась дочь. Во-вторых, ту самую статью для «Вестника „Народной воли“» о политической борьбе и социализме, конспект которой я вам когда-то читал, я уже почти закончил. А что еще нужно человеку? Деньги? Их никогда ни у кого из нас не будет…

— Жорж, при написании статьи вы строго придерживались того конспекта, который мне читали?

— И да, и нет.

— Получились большие отклонения?

— Не очень большие, но получились.

— Каких же именно сторон они касаются?

— Я вчера как раз разбирал отношения «Народной воли» и либералов. Если вы помните, в народовольческой программе есть такое место, где говорится о том, что при современной постановке партионных задач интересы русского либерализма сходятся с интересами русской социально-революционной партии. Помните? Ну, так вот: как, спрашивается, социально-революционная партия, то есть «Народная воля», вселяет в сознание русских либералов понимание общности их интересов?.. Слушайте внимательно. Во-первых, «Народная воля» заявляет в программе Исполнительного Комитета, что воля русского народа была бы достаточно высказана и проведена в жизнь Учредительным собранием. В известном письме к Александру III Исполнительный Комитет опять же требует созыва представителей всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни и переделки их сообразно с народными желаниями.

Дейч. Но это действительно совпадает с интересами русских либералов в данный момент, и для их осуществления они, пожалуй, примирились бы со всеобщим избирательным правом.

Плеханов. Вот именно. Что же получается? Исполнительный Комитет требует от Александра III всеобщего избирательного права. Одновременно Исполнительный Комитет требует свободы сходок, слова и печати в виде временной меры. Эта «временность» — уже крупнейший промах «Народной воли». А дальше? Народовольцы спешат убедить читающую публику в том, что большинство депутатов Учредительного собрания будет состоять из сторонников радикального экономического переворота в России. Спрашивается, разве экономический переворот входит в интересы русского либерализма? Разве наше либеральное общество сочувствует аграрной революции, которой, по словам «Народной воли», будут добиваться крестьянские депутаты Учредительного собрания?

Дейч. Конечно, не сочувствует.

Плеханов. Вся западноевропейская история весьма убедительно говорит нам о том, что там, где «красный призрак» начинал принимать хоть сколько-нибудь реальные и грозные формы, либералы тут же готовы искать защиты в объятиях самой бесцеремонной военной диктатуры. Думал ли Исполнительный Комитет, что наши русские либералы составят исключение из этого общего правила? Думал ли он также о том, что современное «общественное» мнение Европы до такой степени проникнуто социалистическими идеями, что будет сочувствовать созыву революционного российского Учредительного собрания? Или Исполнительный Комитет надеялся, что, трепеща красного призрака у себя дома, европейская буржуазия будет аплодировать появлению его в России?

Дейч. Жорж, я готов подписаться под каждым словом этих рассуждений. Надеюсь, они войдут в вашу статью о политической борьбе и социализме?

Плеханов. Конечно, войдут.

Дейч. Когда вы закончите ее?

Плеханов. В принципе она уже готова. Осталось доделать кое-что по мелочам.

Дейч. Может быть, вам сейчас, учитывая положение дома, нужна какая-нибудь помощь? В смысле проверки материалов или наведения справок в первоисточниках? Можете рассчитывать на меня.

Плеханов. Спасибо, Левушка. Я очень тронут вашим вниманием, но уже ничего не требуется. Практически статья закончена, и со дня на день я отошлю ее Тихомирову.

Дейч. Я думаю, что среди народовольцев она произведет впечатление разорвавшейся бомбы.

Плеханов. Там есть одно место, где я характеризую народовольчество как направление, у которого отсутствуют принципы. Лаврову это, естественно, не должно понравиться.

Дейч. Но только не соглашайтесь ни на какие существенные исправления.

— Конечно, не соглашусь. Это исключается.

— В крайнем случае мы найдем возможность издать у статью отдельной брошюрой.

— Каким же образом?

— Игнатов, кажется, уже сторговал типографию.

— У Трусова?

— Да.

— Насколько я знаю, там есть только шрифт и наборный станок.

— А это уже полдела.

— А кто же будет набирать текст и печатать?

— Мы, ваши единомышленники. Сами и наберем, и напечатаем.