Леонид Корнюшин - На распутье

Старец светлыми — небесными, как подумал про себя Василий — глазами оглядел иконописцев, и под этим животворящим его взглядом они все обрели какую-то особую, мягкую, ласковую теплоту…

— Да хранит вас Господь Бог, да пребудет Он вечно в сердце вашем!

Дом пресвятыя и живоначальныя Троица — Троице-Сергиев монастырь, стоявший в шестидесяти с лишком верстах от Москвы, был порубежной крепостью, заслонявшей от нашествий с севера. К обложению ратью жолнеров [41] Жолнер — наемный солдат. Сапеги и Лисовского монастырь-крепость имел следующее оборонное снаряжение. Длина каменной стены монастыря, возведенной при Грозном, простиралась чуть больше версты. Вдоль стены тянулась двухъярусная галерея — для отражающих приступ ратников. Ниже зубцов — косые амбразуры — для огня пищальников. Вровень с землей, под средним ярусом, шли полукруглые печуры — для «сечи по ногам». Двенадцать башен крепости давали возможность вести круговой, фланкирующий огонь {30} 30 Двенадцать башен крепости давали возможность вести круговой, фланкирующий огонь. — По описи, составленной при царе Михаиле Федоровиче, Троице-Сергиев монастырь обороняла крепостная стена с двенадцатью башнями. На углу западной и северной сторон — Плотничья; на севере и северо-востоке — Конюшенная с воротами. Соляная, Кузничная и Наугольная; на востоке — Сушильная, Красная с воротами, Житничья; между восточной и южной стороной — Пятницкая; на юге — Луковая, Водяная с воротами; на западе — Погребная. . Над главными воротами стояла Красная башня, оборонявшая крепость с востока. Ворота под Водяной вели к речке Кончуре и пруду. Погребная высилась против погребов пивного двора; Конюшенная-Каличья прикрывала северную сторону. Тот же бок держали башни Соляная и Кузничная. Против огорода, на середине южной стены, краснела Луковая башня. Каждая башня имела три «боя»; верхний, средний и подошвенный. На всех башнях стоял наряд в девяносто стволов — пушки, пищали затинные, пищали полковые. На стены, кроме того, поставили «козы» с раскаленной смолой. На Водяную башню по указанию воевод подняли стоведерный медный котел — в нем постоянно клокотал и дымился вар, чтоб «хорошенько прокипятите врагов». На обороне Троицкой крепости стояло под ружьем не более 3000 человек — казаки и стрельцы из отряда воевод Григория Долгорукого-Рощи и Алексея Голохвастова, остальное воинство был монастырский и мужицкий люд.

В ночь перед первым приступом поляков священники всем защитникам отпустили грехи, у кого какие были, великие или малые, и каждый, стрелец ли, казак или монах, дал клятву пред алтарем: не пожалеть ни крови своей, ни самой жизни и стоять насмерть на защите святой Сергиевой обители-крепости! Все надели чистые белые рубахи — как перед смертью. Настоятель архимандрит Иосаф, старец светлый разумом, с горячим сердцем, той же ночью исступленно говорил защитникам:

— Не посрамите Сергиеву обитель, бо он взирает на нас! {31} 31 Не посрамите Сергиеву обитель, бо он взирает на нас. — Сергий Радонежский (1321–1391) родился в семье боярина. Вместе со старшим братом Стефаном около 1310–1340 гг. основал Троицкий монастырь, стал его игумном, ввел в монастыре общежитейский устав, уничтожив существовавшее до того раздельное жительство монахов. Авторитет Сергия Радонежского тесно связывался с семьей великого князя Дмитрия Ивановича Донского. В 1380 г. Сергий благословил Дмитрия, когда тот отправлялся на Куликовскую битву. Сергий Радонежский канонизирован Русской Православной Церковью. А кто смалодушничает, того прокляну отныне и вовеки!

В узкой голове пана Яна Лисовского, окрещенного русским Александром Ивановичем, сидела одна мысль: хорошо погулять да пограбить. А уж в Троицкой лавре, по сведениям, которые они имели, было такое изобилие золота и дорогих камней, что хватит проматывать всю жизнь. Сам Лисовский говорил о себе: «Во всей Польше я один настоящий шляхтич. Моя сабля не знает страха».

Не раз сей пан был колот пиками и посечен саблями, зарастало как на собаке, — на его теле было порядочно рубцов, ибо, надо отдать ему должное, Лисовский был храбр и играл со смертью. Уйдя от тушинского вора, как и Сапега, Лисовский кинулся грабить и выжигать все, что ни попадалось на его пути. Порядочно он пожег во Владимирской и Рязанской землях. Лисовский был гибок и длинен, доспехи, черные узкие сапоги, острая сабля и на поясе в чехлах два пистоля, — таким ястребом он шел во главе своего войска, опустошая все на пути.

Тезоименитый гугнивый (гнусавый — по прозвищу келаря Палицына) Ян Петр Павел, или по-русски Петр Павлович, гетман Сапега, староста Усвятский и Керпетский, был зело опытен в военных делах. Он приходился племянником знаменитому литовскому канцлеру Льву Сапеге, был белобрыс, тяжелее Лисовского на ногу, с бычьей шеей, с бородкой под покойного короля Батория {32} 32 …с бородкой под покойного короля Батория… — Стефан Баторий (1533–1586) — польский король с 1576 г., талантливый полководец. Участвовал в Ливонской войне в 1558–1583 гг. Основал в 1579 г. академию в Вильно (позднее Вильнюсский университет). , которого он обожал за воинский дух. Голос у Сапеги был сиплый, низкий, он часто гундосил. Когда гетман хватался за саблю — тогда попадаться ему под руку было слишком опасно.

У тушинского вора гетман Ян Сапега пробыл всего лишь двадцать дней. Тогда же, уходя, он поклялся:

— Видит Бог, я со своими рыцарями поставлю на колени всю северную Русь. Или будет так, или я — не Ян Сапега!..

Лисовский на богато убранном коне въехал в большое село Клементьево с деревянной, поставленной без единого гвоздя, почернелой церковью. Московская дорога разрезала село пополам. Крепкие дворы, лабазы, лавки и амбары с пудовыми замками на дверях ремесленников, торговых и работных людей встретили зловещей тишиной, нарушаемой лишь лаем собак. Нигде не виднелось ни единого человека. В садах золотились головы подсолнухов. Было тепло и сухо. На площади, около церкви, Лисовский слез с коня. Двери обители были настежь растворены. Поп, проткнутый копьем, истекал кровью на ступенях. Наемники запихивали в сумы церковную утварь, снося ее в гетманский обоз. Поляк, с усами едва ли не в аршин и с бронзовым лицом, подошел к гетману.

— Все ушли в монастырь. Что делать, пан гетман, с селом?

— Сжечь, — бросил коротко Лисовский.

Двадцать третьего сентября 1608 года Сапега с Лисовским, а с ними же находились знатные паны Константин Вишневецкий и Тышкевич, обложили со всех сторон Троицкий монастырь. Сухая, на редкость погожая осень была на руку нападавшим — пуще чумы боялись русской непогоды.

Тридцатитысячное войско грудилось по окрестным селам и оврагам, и в помощь ему спешно подтягивали к стенам осадные пушки. «Да не хвалится сильный силою своею», о помощи неба воинственные гетманы не думали: их богом была пика да «туры многие прикатили и наряд поставили… и пешие люди ходящие».