Джек Хайт - Орел пустыни

Но это не было видением. Грубые руки подхватили его, вытащили наружу и поставили на ноги. Однако они были так долго согнуты, что отказывались поддерживать тело. Он опустил голову и, стараясь спастись от ярких солнечных лучей, зажмурил глаза. Кто-то ударил его по щеке, и его голова дернулась в сторону. Джон приоткрыл один глаз и увидел стоявшего перед ним Айюба.

– Значит, ты выжил, – сказал Айюб на латыни. – Аллах тебе благоволит, раб. Быть может, он сохранил твою жизнь для какой-то цели. Я не знаю. Но, если ты еще один раз прикоснешься к моему сыну, даже милость Аллаха тебя не спасет. Ты меня понял?

– Да, муаллим, – прохрипел Джон.

– У тебя три дня, чтобы поправиться. Затем начнешь работать. – Айюб повернулся и пошел прочь.

Мужчины, державшие Джона за плечи, отпустили его, и он рухнул на жесткую, прогретую землю. Полежав немного, он перевернулся на спину, позволив жаркому солнцу согреть тело. Прошло еще немного времени, и он осторожно приоткрыл один глаз. Над ним простиралось бескрайнее синее небо.

– Ты выглядишь так, словно побывал в аду. – Джон повернул голову и увидел идущего к нему Таура.

Красный, распухший нос норманна сплющился и сместился вправо.

– Ты и сам выглядишь не лучше.

Таур усмехнулся:

– Еврей-лекарь сказал, что мой нос делает меня заметным. – Он поднял Джона на руки. – Господи, ты стал таким легким, остались кожа да кости. – Он наморщил нос. – И ты воняешь. Давай помоем тебя.

Юсуф стоял на пороге кухни и смотрел, как струи дождя ударяют в мягкую землю двора. С севера пришел холодный ветер и принес с собой первый в этом году дождь. «Интересно, – подумал Юсуф, – идет ли дождь на дороге в Алеппо, по которой отец скачет с Тураном». Он стиснул зубы, думая о брате. Именно из-за Турана он остался здесь, глядя сквозь пелену дождя на фигуру Джувана.

Франк стоял посреди двора, широко разведя руки в стороны и откинув голову назад. Юсуф никогда не видел такого странного поведения. Дождь – это хорошо, благословение Аллаха, но только глупец будет стоять под холодными струями. Возможно, франк сошел с ума, пока сидел в клетке. Очень скоро Юсуф это узнает. Он два дня ждал возможности поговорить с рабом наедине, и теперь у него появился такой шанс.

Юсуф опустил голову и выскочил на дождь. К тому моменту, когда он, не глядя на лужи, подбежал к франку, он промок насквозь, и его туника стала тяжелой от воды. Джуван не двигался. Юсуф увидел, что его глаза закрыты.

– Джуван! – закричал Юсуф.

Франк опустил руки и выпрямился, но тут же немного расслабился, увидев, что это Юсуф.

– Джон, – сказал франк. – Меня зовут Джон.

– Да, Джуван, – сказал на латыни Юсуф. – Я хочу с тобой поговорить. Пойдем.

Юсуф повел его через двор к лаймовым деревьям, чья плотная листва почти полностью защищала от дождя. Юсуф убрал с лица влажные волосы и начал выжимать тунику.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Дождь напоминает мне о доме.

– И где он?

– В Англии. Это остров, до которого очень далеко.

– Я слышал о нем. – Юсуф вздрогнул, когда порыв ветра окатил его холодной водой. – Надеюсь, там не всегда так холодно.

Джон улыбнулся:

– Нет, не всегда. – Его улыбка погасла, а взгляд стал отстраненным. – Мой дом весь в зелени. Там нет песка и пыльной земли. И повсюду растет трава. Холодные реки текут через богатые поля, где зреет урожай. А еще много густых лесов с могучими дубами. Зимой землю накрывает толстый слой белого снега. Это так красиво.

– Почему же ты покинул дом?

Глаза Джона сузились, и он поджал губы.

– Ради крестового похода, чтобы сражаться во славу Господа.

– Понятно. – Юсуф немного помолчал. Настал ключевой момент, и он заговорил, тщательно взвешивая слова. – Ты великий воин, Джуван. Я видел тебя в Дамаске в тот день, когда ты попал в плен. Ты атаковал четырех воинов и убил всех.

– Однако я попал сюда.

Юсуф не уловил горечи в словах Джона.

– Научи меня сражаться, – попросил он. – Помоги побить Турана.

Наморщив лоб, Джон долго смотрел на дождь. Наконец он покачал головой:

– Нет.

– Но ты обязан мне жизнью! Мой отец убил бы тебя, если бы я не выступил против Турана. И ты бы умер в клетке, если бы я не принес тебе пищу и воду.

– А Туран убил бы тебя, если бы я не вмешался. Мы в расчете. – Джон повернулся, собираясь уйти, но Юсуф положил ему руку на плечо.

– Нет, ты ошибаешься. Я спас твою жизнь раньше, на рынке рабов в Дамаске. Именно я тебя купил. Ты бы умер, если бы я оставил тебя там.

– Значит, это ты сделал меня рабом, – сказал Джон, и его голос стал холодным и неумолимым. – За это я ничего тебе не должен. – Он повернулся и пошел прочь.

– Подожди! – позвал его Юсуф. – Джуван, я приказываю тебе остановиться! – Однако Джон продолжал идти вперед, пока не скрылся за пеленой дождя.

Джон оглушительно чихнул, держа одной рукой вилы, а другой вытирая нос. На глаза ему навернулись слезы, когда он перебросил очередную порцию сена с сеновала на пол конюшни и снова чихнул.

Он уже неделю снова работал, а перед отъездом Айюб снял его с полей и перевел в конюшни. Джон любил находиться рядом с лошадьми, но у него была сильная аллергия на сено. Он снова вытер нос и воткнул вилы в большую охапку сена.

– Салям, – послышался тихий женский голос.

Кто-то его приветствовал. Джон повернулся и увидел у входа в конюшню Зимат. Она была одета в шафранно-желтый восточный халат с поясом и вышивкой из красного шелка вокруг ворота и рукавов. Длинные черные волосы каскадом падали на плечи, одна прядь упала на скрытое чадрой лицо. Ее глаза были опущены.

– Са-са-ап-чхи! – ответил Джон и оглушительно чихнул.

Зимат захихикала, и Джон почувствовал, как запылали его щеки.

– Салям, Зимат, – наконец сумел выговорить он.

Она перестала смеяться, они молча смотрели друг на друга, и Джон вцепился в вилы так, словно только они могли спасти его от неминуемой гибели.

– Ийа ла-тахт , – наконец прервала молчание Зимат и жестом попросила Джона спуститься вниз.

Он оставил вилы, воткнув их в кучу сена, и спустился по лесенке. Когда он оказался на полу, Зимат уже его ждала, она оказалась так близко, что он уловил пьянящий аромат пряностей и цитрусовых. Он мог протянуть руку и убрать с ее лица упавшую прядь волос. Она глубоко вздохнула и начала быстро говорить на арабском. Но Джон еще слишком плохо знал язык, чтобы что-то понять. Он лишь смотрел в ее темные глаза, на тонкую талию и изгибы бедер под туго перепоясанным халатом.

«Интересно, зачем она пришла, – подумал он. – Что скажет ее мать?» Зимат замолчала, и взгляд Джона вернулся к ее лицу. Девушка выжидающе смотрела на него.

– Прости, я не понял, – сказал Джон на латыни. Он пожал плечами, чтобы подчеркнуть свое непонимание. – Ла’араби. – Я не говорю по-арабски.