Ирина Даневская - Битва за Францию

— Пройдёмте в мой кабинет, милорд, там мы сможем спокойно поговорить, — обратился к своему спутнику знакомый Кэйти.

Девушке захотелось выйти из своего укрытия, но непонятная робость удержала её. Это был её возлюбленный, но в то же время — и не он. И дело было не только в богатой одежде, хотя костюм герцога был, как всегда, великолепен. Его лицо по-настоящему испугало Кэйт. Сейчас она видела там жёсткое и высокомерное выражение, которого прежде не наблюдала, а голос! Повелительные интонации настолько изменили его, что, казалось, он принадлежит совершенно другому человеку. Не веря своим глазам, Кэйт смотрела на любимого ею мужчину и не узнавала его. Тем временем герцог и его спутник направились прямо к двери, за которой стояла девушка. Скорее интуитивно, чем осознанно, Кэйти отступила вглубь комнаты, ища глазами, куда бы спрятаться. В конце концов она укрылась за портьерой, и вовремя, поскольку через миг мужчины вошли в комнату.

— Ну, так что, граф, будем продолжать игру или поговорим начистоту? — Бэкингем небрежно сбросил расшитый золотом плащ и швырнул его на резную спинку кресла, стоящего у стены.

— И что вы собираетесь мне сообщить? — лениво протянул его собеседник.

— Я полагаю, вы очень удивились, когда я позволил вам вернуться ко двору после того, как вы приложили массу усилий, устраивая против меня заговор в парламенте. Не трудитесь возражать, — предостерегающе заметил герцог, увидев, что Бристоль (а это был он) собирается оправдываться. — Я позвал вас сюда не из-за этого.

— А из-за чего же?

— Я хочу знать, неужели Ришелье расщедрился на покупку необходимого количества голосов для организации моего импичмента? Или же деньги на это благое дело вам передала Испания? Только не лгите.

— Клянусь честью, Оливарес [64] Гаспар де Гусман-и-Пиментель, граф Оливарес и герцог Санлукарла-Майор , известный как граф-герцог де Оливарес (6 января 1587 — 22 июля 1645) — испанский государственный деятель, фаворит короля Филиппа IV. Результатом его правления стала утрата Испанией гегемонии в Европе. тут не при чём! — воскликнул Бристоль.

— Это очень плохо, милорд, — вздохнул герцог. — Если я не похоронил вас заживо в провинции, то только потому, что рассчитывал на ваши связи с испанским двором. Англия стоит на пороге войны с французами, и продолжать воевать с испанцами сейчас равно самоубийству.

— Вы хотите заключить мир с Испанией? — удивился граф.

— Да. И очень рассчитываю на вашу помощь. Но если вы говорите, что ничем не можете мне помочь, то езжайте пасти овец в своих шотландских поместьях. Прощайте!

— Подождите, — быстро произнёс лорд Бристоль. — Я сказал, что не поддерживал отношения с испанцами, потому что наши страны находятся в состоянии войны. Но как только получу от короля необходимые инструкции, я вспомню моих друзей в Мадриде, а они вспомнят меня.

— Вы получите такие инструкции лично от Его Величества, — кивнул герцог, понимая, что ушлый дипломат старается обезопасить себя от обвинений в предательстве. — Но переговоры должны проходить в обстановке строжайшей секретности. Я не хочу, чтобы французы или, что ещё хуже, наши протестантские союзники о них узнали. Поэтому и прибегаю к вашей помощи, а не отправляю в Испанию официальное посольство.

— Это мудрое решение, милорд, — согласился Бристоль. — Я попытаюсь наладить отношения с Мадридом с помощью господина Сент-Эспри — доминиканского монаха, который пользуется полным доверием Оливареса и моего старинного приятеля — маркиза де Бедмара, который всегда был горячим сторонником примирения Испании и Англии.

— Действуйте, господин граф, действуйте, и да поможет вам Бог!

Достигнув, таким образом, соглашения, враги любезно раскланялись. Проводив взглядом господина Дигби, Бэкингем с торжествующей улыбкой оглядел своё отражение в зеркале.

— Великолепно, — произнёс он. — Бристоль будет лезть из шкуры, чтобы убедить Мадрид заключить союз с Англией, рассчитывая в случае удачи приписать себе все заслуги. Но ничего у вас, друг мой, не выйдет.

Герцог несколько раз дёрнул за шнурок звонка.

— Разыщите Жербье, — приказал он вошедшему лакею. — Пусть немедленно явится ко мне.

— Он здесь, — ответил слуга. — Ждёт поручений вашей светлости.

Бальтазар Жербье считался придворным живописцем Бэкингема и был его художественным агентом, которому герцог поручал пополнять свою уникальную коллекцию живописи, считавшуюся одной из лучших в Европе. Во время таких поездок этот господин обзавёлся множеством полезных знакомств, которые позволили ему начать карьеру тайного агента, пользовавшегося полным доверием министра.

— Жербье, вы отправитесь в Брюссель, — велел ему герцог. — Я вам дам письмо к придворному художнику эрцгерцога — господину Рубенсу [65] Питер Пауль Рубенс (28 июня 1577 — 30 мая 1640) — великий фламандский живописец, которого современники называли «королём художников и художником королей», и дипломат. , с которым я свёл знакомство в Париже. Как живописец, он поможет вам приобрести достойные экземпляры для моей коллекции, а как человек, близкий к инфанте Изабелле [66] Изабелла Клара Евгения ( 12 августа 1566 — 1 декабря 1633) — испанская инфанта, дочь короля Испании Филиппа II и Елизавета Валуа. Правительница Испанских Нидерландов. — правительнице испанских Нидерландов, поспособствует заключению мира между Англией и Испанией.

— Вы не переоцениваете возможности господина Рубенса, милорд? — осторожно осведомился Жербье. — Конечно, он гениальный художник, но...

— В любом случае никому другому я не могу поручить эту миссию, — вздохнул Бэкингем.

— Этот человек уже добился успеха как живописец, но, к счастью для нас, жаждет славы и на дипломатическом поприще. Его родной Антверпен бедствует из-за войны между Нидерландами и Соединёнными провинциями И, хотя для английской торговли нет ничего хуже голландского благоденствия, я всё же выступлю сторонником этого мира, тем более, что Испания никогда не согласится признать независимость Голландии. И этот мирный договор, если он всё-таки будет подписан, будет той самой миной замедленного действия, фитиль которой можно будет поджечь в ту самую минуту, когда голландское благополучие начнёт угрожать английским интересам... Но я отвлёкся. Словом, если господин Рубенс приложит к заключению англо-испанского соглашения хоть толику той изворотливости, которую использовал, чтобы содрать с меня сто тысяч флоринов за свои картины [67] Речь идёт о приобретённой Бэкингемом в 1626 году коллекции Рубенса, включавшей 19 полотен Тициана, 2 Корреджо, 21 Бассано, 3 Веронезе, 8 Пальма, 17 Тинторетто, 3 Рафаэля, 3 Да Винчи, 13 Рубенса, 8 Гольбейна, 1 Массейс, 2 Снейдерса, 8 Моро, 6 Кея, а также 9 статуй из металла, 2 — из слоновой кости, 2 — из мрамора и 12 ящиков с резными камнями. После смерти герцога коллекция перешла к Чарльзу I, потом — к герцогу Нотумберлендскому, и наконец была продана по частям на аукционе различным коллекционерам. , то вопрос можно считать решённым.