Ирина Даневская - Битва за Францию

Бутвиль только пожал плечами. Его совсем не интересовала судьба какого-то англичанина.

— Ну, хорошо, — вздохнул герцог. — Я сегодня увижусь с королевой и расскажу ей о предложении кардинала. У Вас есть ещё письма?

— Да, к Её Величеству.

— Дайте его мне.

Бутвиль усмехнулся.

— Это письмо, милорд, адресовано не Вам.

— Вы хотите увидеться с королевой?

— Я уверен, что Её Величество захочет видеть меня. Вы, милорд, в этом убедитесь, когда сообщите ей о моём приезде.

Бэкингем сжал кулаки, испытывая жгучее желание проучить самоуверенного француза. Впрочем, граф де Бутвиль так действовал на всех окружающих.

— Хорошо, — герцог заставил себя говорить спокойно. — Я сейчас же поеду в Уайт-холл, а Вы останетесь здесь и отдохнёте с дороги…

— Но я совершенно не устал! — запротестовал Бутвиль.

— Вы отдохнёте, а мы с Её Величеством обсудим предложение господина кардинала, потому что мне неизвестна судьба аббата Фанкана.

Милорд улыбался, но что-то в его взгляде подсказало графу, что спорить бесполезно.

— Хорошо, — сдался он. — Надеюсь, моё заточение продлиться недолго?

— Вы — мой гость, а не узник, — любезно возразил Бэкингем.

Тем не менее, уезжая, герцог поручил Патрику не спускать глаз с подозрительного француза, а сам отправился к Генриетте Французской…

Через некоторое время, в Йорк-Хауз прибыл ещё один посетитель — Джон Вилльерс, виконт Пурбек [33] Джон Вилльерс (1590–1657) виконт Пурбек – брат герцога Бэкингемского. . Это был красивый и изящный молодой человек, который в силу своего ума и природного обаяния мог бы сделать впечатляющую придворную карьеру, но, не желая утруждать себя лишними заботами, предпочитал вести праздную жизнь, пользуясь теми льготами, какие ему предоставляли родственные узы с всемогущим министром, который нежно любил своего брата.

Спешившись, виконт бросил поводья сопровождавшему его слуге, и легко взбежал по ступенькам герцогского дворца. Увидев господина Роджерсона, он приветственно помахал ему рукой.

— Патрик, Джордж у себя?

— Милорд герцог только что отбыл в Уайт-холл.

— Ах, чёрт возьми! Ну да ладно, подожду.

Чтобы как-то скрасить ожидание, Джон велел слугам принести бутылку вина, и, прихватив её с собой, вышел в сад, где, как раз, соскучившись сидеть взаперти, прогуливался граф де Бутвиль. Неугомонный забияка даже подпрыгнул от неожиданности, столкнувшись лицом к лицу с человеком, с которым как-то дрался на дуэли в Париже, и убить которого ему помешал тогда некстати появившийся патруль.

— Дьявольщина! — радостно протянул господин де Монморанси. — Милорд, Вы ли это? Право же, стоило посетить Англию хотя бы для того, чтобы иметь удовольствие встретиться с Вами.

— Неужели, это Вы, господин де Бутвиль? — тут же откликнулся виконт. — Вижу, Вы бегаете лучше кардинальских гвардейцев, от которых умчались как заяц во время нашей последней встречи.

— К счастью, мы в Англии, и здесь нет ни гвардейцев, ни Ришелье с его эдиктами! — вспылил граф. — И, будьте уверены, сударь, на этот раз ничто мне не помешает проткнуть Вас насквозь. Вытаскивайте шпагу, и сейчас же!

У Джона и самого чесались руки проучить забияку, но, заметив господина Роджерсона, наблюдающего за ними, он недовольно поморщился:

— Сейчас сюда сбежится охрана. Право же, было бы удобнее где-то в Вестминстере…

— Вы трусите и хотите оттянуть время, — Бутвиль даже подпрыгивал от нетерпения, так ему хотелось проучить самоуверенного англичанина. — Повторяю: я весь к Вашим услугам.

— Хорошо, — вспыхнул виконт — пойдёмте со мной.

Джон провёл француза через ряд роскошно обставленных комнат дворца, и остановился, дойдя до оружейного зала, вход в который охраняли двое солдат.

— Входите, — он кивнул Монморанси, приглашая его войти. — И Вы, господа тоже.

Ничего не понявшие охранники всё же выполнили его приказ. Пропустив всех внутрь, Джон вошёл сам, и запер дверь на задвижку. Увидев впечатляющую коллекцию оружия, украшавшую стены, Бутвил, который сам держал дома открытый фехтовальный зал для всех желающих, одобрительно присвистнул.

— Можете выбрать себе любую из этих вещичек, — предложил виконт, указывая на рапиры с эфесами удивительно тонкой ювелирной работы.

— Благодарю Вас, — церемонно поклонился Бутвиль. — Меня вполне устроит моя боевая подруга.

Он любовно положил руку на эфес шпаги.

— Как Вам будет угодно, — согласился Джон. — А эти господа устроят Вас в качестве секундантов? — Он кивнул на солдат.

— Вполне, — согласился Франсуа.

Испуганные гвардейцы попробовали протестовать, но виконт велел им замолчать.

— Начнём? — обратился он к Бутвилю.

— Начнём, — согласился Франсуа.

Он отстегнул перевязь, сбросил камзол, развязал шнурки на рубашке, затем вытащил шпагу из ножен и отбросил их в сторону. То же проделал и Джон. Став в боевую позицию, дуэлянты осторожно скрестили шпаги, пробуя друг друга. Поскольку, оба были мастерами клинка, и, притом, многоопытными, дуэль обещала продлиться довольно долго. Де Бутвиль соскучился первым, и решил начать разговор.

— А Вы, милорд, чувствуете здесь себя вполне свободно.

— О чём это Вы? — не понял Джон.

— Вы хорошо знаете дом.

— Ещё бы, — усмехнулся виконт, — он принадлежит моему брату.

— Чёрт возьми! — Бутвиль от неожиданности допустил ошибку, и, шпага противника чуть было не зацепила его. — Отчего Вы не сказали об этом раньше?

— Это что-то меняет?

— Думаю, Бэкингем будет не в восторге, когда вернётся домой и застанет братца в весьма плачевном виде.

— Скорее гостя. Кстати, а что Вы сами делаете в Англии?

— Я — посланник кардинала де Ришелье.

— А?

Джон так удивился, что только чудо помешало Бутвилю проткнуть его насквозь.

— Но, если мне не изменяет память, — продолжил виконт, придя в себя, — раньше Вы не были сторонником кардинала?

— Я и теперь им не являюсь…

Когда Его светлость герцог Бэкингемский прибыл в Уайт-холл [34] Уайт-холльский дворец был основной резиденцией английских королей в Лондоне с 1530 по 1698 год, когда он сгорел. На момент пожара во дворце насчитывалось свыше полутора тысяч помещений, что делало его самым большим дворцом во всей Европе. , в королевских покоях бушевала гроза. Король и королева Англии, не замечая придворных дам, которые перепугано забились в угол, выкрикивали друг другу в лицо такие оскорбления, что заставили бы покраснеть даже парижских рыбных торговок, злоязычие которых вошло в пословицу. Поскольку, подобные сцены между августейшими супругами происходили часто, герцог нисколько не удивился тому, что стал свидетелем одной из них.