Юрий Торубаров - Иван Калита

Князь, достав из кармана тряпку, вытер потный лоб.

— Ты уж меня прости, атаман, что прихворнул немного. Давно тебя жду.

Семён кивнул. На его глазах князь несколько преобразился. Сразу было понятно, что он старается держаться. Куда ему деваться. Хоть неожиданные гости, но очень важные. Он взял атамана одной рукой под локоть, а другой жестом указал путь.

— Я не один, — атаман кивнул на Андрея, стоявшего сзади.

Князь пригласил и парня следовать за ними. И сразу повёл их в трапезную. Там уже успели накрыть по русскому обычаю. За столом князь расхрабрился и пил со всеми наравне. Правда, тягаться с Семёном ему было не под силу. Андрей же хитрил, как обычно, и почти не пил. Вскоре князь захмелел и отключился, еле проговорив:

— Вы уж тут... без меня.

Слуги подхватили княжеское тело и вынесли его из трапезной.

За главного остался княжеский дворский — мужик со здоровой красной ряжкой. Да и по всему его виду было понятно, что бог не обидел человека здоровьем. Они ещё долго с Семёном состязались, обнимаясь и целуясь. Всё же Семён оказался покрепче. Слуги развели Семёна и Андрея по опочивальням, позаботились и о других казаках.

На следующий день для всех полной неожиданностью было то, что раньше всех поднялся хозяин, и чувствовал он себя совсем здоровым. Тело не горело, пота не было.

Он позвал дворского и спросил:

— Как гость?

— Хорош! — заулыбался тот.

— Зови боярина Василева и приглашай гостей. Да приготовь чего-нибудь лёгкого.

— Рассолу?

— Можно и рассолу, ну и квасу... неси.

Только к обеду все собрались в гриднице. Это было вытянутое помещение с четырьмя окнами, длинным столом и с деревянными креслами с низкими спинками. Только у княжеского кресла спинка была высокая. Князь сидел в торце стола. По правую руку от него — боярин, дворский, писарь в чёрном одеянии, с длинным гусиным пером в руке. Перед ним стоял пузырёк и лежала кипа бумаг. По левую сидел атаман и его есаул.

Князя трудно было узнать. Когда взгляды атамана и его встретились, оба приветливо улыбнулись. Затем князь сделал серьёзное лицо и сказал:

— Атаман! Боярин, — он кивнул на Василева, — сделал тебе предложение. Что ты скажешь? Ты согласен с ценой?

Что было сказать атаману? Священника, который был силён в грамоте и мог сделать пояснение, он так и не дождался. Да в последнее время и подзабыл об этом атаман. Он заёрзал на месте и посмотрел на Андрея. Взгляд атамана был каким-то растерянным. В голову атамана врезалось слово: цена. Цена... а на что? Видать, это сильно озадачило Семёна.

Атаман не ожидал, что поднимется Андрей и скажет:

— Князь, пусть боярин повторит эти цифры.

Иван Иванович посмотрел на Василева и кивнул ему головой. Тот в свою очередь повернулся к писарю:

— Яков, повтори.

И он стал называть цифры. Семён смотрел на него широко раскрытыми глазами. Внимательно слушал и Андрей. Когда Яков кончил называть цифры, Андрей шепнул атаману: «Соглашаться нельзя. Мало дают. Разреши сказать мне». Семён кивнул. Андрей поднялся, поклонился князю, напротив сидевшим людям и начал с ходу:

— Ваши цены нас не устраивают. За зерно вы просите больше, чем оно стоит в Московии. А за то, что будем охранять, мало...

И пошли споры. Спорили, по сути, двое: Андрей и писарь. Редко встревал боярин. Атаман был крайне удивлён осведомлённости Андрея. И... любовался им. Как ловко положил он на «лопатки» этого писарчука. До позднего вечера шёл торг. Мало-помалу уступали обе стороны. Наконец, не выдержал князь. Он уже давно хотел есть. Спор шёл о плате за убитого казака. Писарь давал тридцать, Андрей называл пятьсот рублей.

— Ладно! — махнул рукой князь, — татарам отдаём больше. Быть по сему!

Писарчуку кое-что удалось отстоять. Но больше выиграли казаки.

Обед, соединённый с ужином, затянулся далеко за полночь. Семён попросил князя, чтобы он позвал на обед и купцов. Князь ласково посмотрел на атамана, догадавшись, что он у них что-то запросит. Так и случилось. А просил он у них одежду казацкую, оружие и поле огни ладей. Потом купцы меж собой шептались:

— В набег пойдут!

Они расставались друзьями. Договорились, что казаки не будут делать больше набегов на рязанские земли, а с нового года будут охранять границы княжества.

Атаман был доволен больше всех. У него враз отпала забота, как прокормить казачество. Рязанского хлеба хватало на всех казаков. Тверской поход татар сделал своё дело.

Перед входом в опочивальню атаман, приоткрыв дверь, задержался и, не глядя на Андрея, произнёс:

— Рядились да пьянствовали, а про казаков и забыли.

На что есаул ответил:

— Не печалься, атаман, я был у них. Князь не поскупился, устроил хорошо. В старостином доме. И пития, и еды хватает. Казаки довольны.

Атаман удивлённо посмотрел на Андрея, спросив:

— Когда же ты успел? Всё вроде рядом был.

— Да когда ты с боярином целовался да братался.

Атаман ухмыльнулся:

— Крепок ты, чертяга!

На следующее утро, когда солнце поднялось над куполом церкви, атаман прошёлся перед отъездом к казакам. Братия ещё похрапывала. Судя по столу, который ломился от выпивки и еды, Андрей был прав: князь не поскупился. Приход атамана поднял охрану на ноги.

— Что, атаман, в путь? — спросил один из них, натягивая сапоги.

— А вы бы хотели остаться? — с хитрецой поглядывая на казака, силясь вспомнить, как его зовут, поинтересовался он.

— А это как ты, атаман, скажешь, — он натянул обувку и стал прохаживаться взад и вперёд, пробуя, как сапоги пришлись по ноге.

— Ладно, — подумав какое-то время, сказал атаман, — на денёк, так и быть, задержитесь. Не пропадать же такому добру, — он кивнул на стол, — а мы с есаулом по дороге к одному старому другу завернём. Ты, Авдей, — он вспомнил его имя, — будешь за старшего. Нас не дожидайтесь. Мы вас, пожалуй, догоним.

Прощание с князем было тёплым.

— Ну, атаман, — глаза князя светились радостью, — вылечил ты меня лучше всякого лекаря. Сознаюсь, жаль расставаться. Но раз решил ехать, пойдём провожу.

Когда они вышли во двор, Иван Иванович вопросительно посмотрел на атамана. Тот понял и пояснил:

— Ежели, князь, не будешь возражать, я оставлю до завтра у тебя своих казаков.

Лицо князя вмиг изменилось: из приветливого стало сухим, жёстким.

— Зачем? — тревожно прозвучал его голос.

— Князь, ты не подумай чего плохого. Мы крест с тобой целовали в нашей верности. А мы, казаки, веру бережём пуще жизни своей. Мне надо заехать к старому товарищу. Он — не князь, их так принять не может. Но человек он гордый, от меня ничего не возьмёт.

Лицо князя подобрело. Он прищурил глаза:

— А уж не в юбке ли твой товарищ?

Они оба рассмеялись.

— Есаула-то берёшь?

— Да.

Подвели коней. Гости взлетели на них и взмахнули плетьми.