Светлана Кузнецова - Ричард III

— Говори, — бросил Ричард, даже не скрывая раздражения.

— Я всё скажу... всё, только пощадите!

«Интересно, — промелькнула неожиданная мысль, — его запугали или столь отвратительно проявляются черты рода Стенли?»

— Это заговор, мой король! Заговор против вас!

Дик не сомневался в этом. Он резко отступил от коленопреклонённой фигуры, едва ли не обнимающей его ноги. Поискал глазами куда бы сесть, но, не найдя ничего вызывавшего доверия, просто привалился спиной к холодной стене.

— Поторопитесь, — велел Ричард.

— Заговор... Заговор, — повторил Георг. — В нём участвуют мой дядя, сэр Томас Стенли, и его сын, сэр Джон Сэйвидж. Дайте воды!

Ричард кивнул. Один из солдат подал Стрэжду простую глиняную кружку.

— Они... — Георг жадно опустошил её и продолжил: — Во время решающей битвы они собирались перейти на сторону Генриха Тюдора.

— А вы и ваш отец здесь совершенно ни при чём? — Ричард хитро прищурился.

— О, нет, мой король! Нет, — он всхлипнул, но всё же сумел успокоиться. — Томас Стенли тайно встречался с Генрихом Тюдором по пути в Атерстон. Также он участвовал в переписке с ним.

Не стоило труда догадаться: источником всей этой осведомлённости являлся отец Георга — лорд Томас Стенли. Он участвовал в заговоре наравне с братом. Стрэндж всеми силами пытался разубедить в том Ричарда. Однако чем сильнее он это делал, тем крепло подозрение.

Наконец Георг попросил перо и чистый лист и самолично отписал лорду Томасу. В послании он умолял отца присоединиться к королю Ричарду со своими войсками как можно скорее.

Следующую неприятность Дику подкинул граф Нортумберленд — уполномоченный по набору войск в Восточном Райдинге. С собой он не привёл ни одного человека из Йорка.

Выслушав невразумительные объяснения Нортумберленда, Ричард лично отписал в Йорк. Старейшины города выслали к королю отряд из нескольких сотен добровольцев, но до Ноттингема добрались лишь восемьдесят человек.

— Вот и прекрасно, — прошептал Дик, обращаясь к стене. — Отступать на север теперь не придётся.

Заговорщики. Именно они не пропускали ополченцев. И если у Ричарда имелись смутные подозрения на счёт их личностей, то выяснять точную численность подвластных им войск времени не было совершенно.

Считать себя отрезанным от союзных северных графств и рассчитывать на одно решающее сражение с Генрихом Тюдором казалось намного проще. Победителя в этой кампании определит одна-единственная битва.

Всё происходящее существенно снижало шансы Ричарда на победу, сгущая и без того нарастающее напряжение. Дни тянулись уставшей от зноя змеёй. Но, когда король раздумывал, как выправить создавшееся положение, оказывалось, что время несётся вскачь, подобно коню, спасающемуся от волчьей стаи.

— Ваше Величество, — Рэтклифф вошёл не спеша, окинул Дика долгим взглядом и поклонился.

— Плохие вести? — иных в последнее время король и не ждал.

— Генрих Тюдор прошёл Шрусбери.

Ричард кивнул и нахмурился.

— Теперь он движется на восток к Стаффорду, — продолжил Рэтклифф.

— Быстро, — заметил Ричард и взглянул на карту.

Тюдор мог направляться в Нотингем на бой с королём, и это было бы не так уж плохо.

Однако в следующие часы положение изменилось. Войска Генриха резко повернули на юг и пошли по дороге через Личфилд на Лондон.

— Выступаем, — коротко распорядился Ричард. Затем он внимательно посмотрел на друга детства.

— Я буду счастлив сражаться бок о бок со своим королём, — незамедлительно ответил тот.

На рассвете 20 августа Ричард III спешно направился к Лестеру. Он собирался перехватить Тюдора на пути к столице.

Солнце подбиралось к зениту, когда командиры дозорных отрядов доложили о большой армии, идущей на соединении с его войсками. Через два часа Ричард смог сам приветствовать герцога Норфолка.

— А где же граф Нортумберленд? — поинтересовался он, хотя и не нуждался в ответе.

— Генри Перси следует окружным путём, — Норфолк развёл руками и скривился. — Одному Богу известно, зачем ему это понадобилось.

Ричард хмыкнул, но промолчал. Эдуард на его месте давно арестовал бы изменника. Уорвик мог и казнить: оставлять предателя в тылу своих войск он не стал бы, уж точно. Не говоря уже о многочисленных правителях до Ричарда — те обезглавили или вздёрнули Перси на первом же суку. Но Дику совершенно не хотелось сейчас обагрять кровью свои руки. Если граф предал его, то пусть это останется на его совести. Участь Иуды слишком незавидна. Если же виной всему глупость, то у Генри будет шанс искупить её в бою.

«Будь, что будет, — решил Дик. — Собственную честь я отстою и в плен не сдамся».

— Западнее от нас двигаются войска братьев Стенли, — заметил Рэтклифф. — Прикрывают собой армию Тьюдора.

— Его от нас или, может, наоборот? — переспросил Норфолк.

— Дьявол их разберёт, — сплюнул Рэтклифф. — Я смотрю на Стенли и припоминаю, как он вёл себя в своей первой битве...

Ричард неопределённо подвёл плечом.

— Если он и здесь будет ждать победителя, клянусь всеми святыми, я его... — Рэтклифф осёкся, посмотрел на короля и закончил фразу, — вызову.

То, что он хотел выразиться грубее, не вызывало сомнений.

— А я его попросту убью, — прорычал Норфолк сквозь зубы.

До заката они преодолели двадцать три мили. На ночь разбили лагерь вблизи Нортдейта. И уже на следующий день вошли в город.

В Лестер подоспели остальные части армии короля. Сотни знатных лордов и рыцарей, откликнувшиеся на призыв Ричарда III и поклявшиеся сражаться за него до последней капли крови. Среди них находились члены королевской семьи и королевского совета, прибывшие вместе с сэром Брэкенбери из Лондона.

— Когда я вижу вас здесь, господа, — Дик светло улыбнулся, — я верю в нашу победу, — заявление показалось двусмысленным, и он быстро прибавил: — Как никогда ранее.

Одобрительные возгласы были ему ответом. И всё показалось не таким безнадёжным, а потом королю доложили о подходе Нортумберленда.

— Я уже перестал вас ждать, — бросил ему Ричард вместо приветствия.

Предельно растянув время марша, вымотав своих солдат окольными путями перехода, Генри Перси привёл свои войска в Лестер последним.

Граф ненавидяще вперился в короля взглядом побитой собаки. Дик плохо понимал, как эти понятия увязались меж собой, но иначе охарактеризовать происходящее мог вряд ли. Ричард однажды наблюдал за похожими повадками какого-то нищего попрошайки. Тот остервенело бросался к каждому выходящему из церкви и требовал милостыни. Конечно, к воинам подходить опасался, взирал с расстояния в нескольких шагов — сгорбившись и кривя рот. На лице калеки в такие моменты ненависть мешалась с подобострастием. Отвратительный опасный человек, терпящий нужду и оттого проклинающий окружающих. Генри Перси представлялся Ричарду таким же нищим.