Юрий Торубаров - Далекий след императора

— Я куплю землю и построю новые хоромы, лучше этих!

Хоть и опытен был торговец, но на этом молодой прусс его «купил». Купцу пришлось значительно снизить цену.

В этот же вечер Камбила и его люди расселились в новом жилье. А вскоре двор огласило ржание коней, мычание коров, крик петухов, блеяние овец, гогот гусей... Жизнь быстро входила в нормальную колею. Первое время новгородцы досаждали им: очень хотелось посмотреть, как живут пруссы. Но вскоре, поняв, что это такие же люди, правда, более чистоплотные, интерес пропал. А пруссы не заметили, как стали такими же новгородцами, что и обычные жители. Когда жизнь наладилась, Камбила вспомнил о Егоре и захотел его отыскать. Может, он здесь? Но попытка не удалась.

Наступил такой момент, когда говорят: «Отсадился народ, время на свадьбы зовёт». Да, отсадился народ и в Московии. Здесь начала входить в моду езда на лошадях под звон колокольчиков. Кто это первым придумал, трудно сказать. Может, взяли от церковных шествий, а может, от какой-то заботливой, бережливой и находчивой хозяйки, которая привязывала колокольчик своей корове — кормилице на шею. Так и быстрее найти можно, да и зверюга пугается. В общем, наступала летняя пора свадеб.

Надумал жениться и московский князь, вдовец. И по совету своих приближённых решил взять в жёны смоленскую княжну Евпраксию. Это, конечно, обидело некоторых московских бояр, жаждавших породниться с великим княжеским домом. Да и ближайшие князья не прочь были это сделать. Тут ведь каждый смотрел свою выгоду. Многие озлились. Но кто пойдёт против великого князя?

Надо было посылать сватов. Первым, к кому обратился Симеон, был князь Андрей Пожарский. Андрей вернулся от него темнее тучи. Сразу прошёл в опочивальню и упал на одр. Княгиня почувствовала что-то неладное и вошла к нему. Присев, спросила:

— Что случилось, Андрюша? На тебе лица нет.

Муж рывком поднялся и заходил по опочивальне. Княжна поймала его за руку, когда он проходил мимо.

— Присядь, мил дружок, — попросила она.

Андрей послушно сел. Повернувшись к жене, почти воскликнул:

— Я не мог по-другому!

Она ничего не поняла, что случилось, но его поддержала:

— Конечно! Конечно!

Эти её слова, мягкие, добрые, немного успокоили супруга.

— Ты знаешь, — заговорил он, — князь попросил меня быть сватом.

— Ну и что? — удивилась та. — Он тебя попросил как... хорошего....

Он не дал ей договорить. Опять вскочил:

— Вот поэтому я отказался. Ты представляешь себе, что это такое?! Не видя деву, брать в жёны. А мила ли она ему будет? Или дом станет для него адом? Нет! В таких делах я не участник! Потом будет на меня всю жизнь обижаться.

— Ты правильно сделал, — согласилась она, положив ему на плечо голову.

Шила в мешке не утаишь. Так и этот отказ Пожарского вскоре долетел до многих тайных его недругов. Некоторые говорили так, чтобы эти слова долетали и до ушей Симеона. Так, Фёдор Акинфович сказал:

— Совсем распустился этот князь, — причём, презрительно на последнее слово сделал ударение.

Но дела шли своим чередом. Другие, которых обозначил Симеон, не могли, не хотели ему перечить и даже рады были исполнить его волю.

Смоленский князь Василий был на высоте от такого невесть откуда подвалившего счастья. Ещё бы! Да он раньше и думать не мог, что породнится с самим великим князем Московии.

По случаю прибытия московских гостей князь, несмотря на жару, был разодет, как петух. Кафтан синий, шитый серебром. Поверх корзно с зелёным подбоем. На плече — запона с камнем да золотым отводом. На ногах — сапоги зелёные с острыми носами. Бояре не уступают своему князю Василию. Головы их покрывали колпаки с шишами, подбитые горностаем. Пот по щекам бежал ручьём. Ничего, терпят бояре. Лишь бы достоинство своё и княжье не уронить.

Разговор заводит Кочева:

— Князь ты наш, ясно солнышко, прибыли мы к тебе с одной заботой: дева красна князю нашему полюбилась. Слава о ней по Руси плывёт....

Когда кончил Кочева говорить сладку речь свою, подошёл к нему Василий. Обнял и поцеловал. Согласие получено, и невесту стали готовить к свадьбе по всем старинным канонам.

Её одели дома в чёрную одежду, и она должна была заниматься одним делом — грустить. Голову окутали чёрной фатой, чтобы она прятала лицо. Снять её она могла после венчания, только на третий день. Всё соблюдено. Настал день венчания.

Народу собралось видимо-невидимо. Дюжие княжеские воины с трудом очистили проход. И вот показались жених и невеста. Зазвонили колокола, задудели дудки, забили барабаны. Народ в пляс пустился, хороводы завели, точно сами женятся. И цветы! Они устлали дорогу. Невеста под тонкой вуалью, её не разглядеть. Но набитый глаз баб даст свою оценку:

— Далеко ей до Марии!

Но разве могут эти слова, сказанные на ухо, остановить шествие?

И вот всего несколько шагов до храма. Но что это? Откуда она взялась? Чёрная жирная кошка пересекла дорогу! Она даже приостановилась, поглядела ведьмиными глазами на молодую пару. Раздались громкие голоса:

— Ату её! Ату!

Она мяукнула, словно огрызнулась, да так, что у некоторых пробежал мороз по коже. И исчезла, как её и не было. Какая-то бабка выскочила из толпы:

— Не ходи, князь! Не ходи! К несчастью это! К несчастью!

У невесты подкосились ноги. Кочева, шедший сзади, подхватил её. На старуху напали монахи:

— Уходи, старая! Не кощунствуй!

И голос священника, громкий, как барабан:

— Миряне! Церковь не верит в приметы! Это всё от язычества.

Наверное, растерявшемуся князю эти слова внушили уверенность, и он сделал твёрдый шаг вперёд.

Вскоре всё это было забыто, и Московия загудела в свадебном пиршестве. Шум, гам, смех... И нет на этом празднике одного князя, Пожарского. Не позвал его Симеон, обиделся. Вздохнул, конечно, князь и сказал:

— Вот так, Дарьюшка, не все правду-то любят. Спохватимся, да поздно.

— Ничего, — ответила она, — одумается, поймёт... ещё благодарить будет!

К свадьбе начали готовиться и в Новгороде. Но здесь, если она состоится, будет особая свадьба. Молодой статный боярин-вдовец, знатный и богатый, один из первых кулачных бойцов, полюбил девушку без рода и племени. Той бы радоваться, да Бога молить за такое счастье, а она, дура, ломается. И всё из-за того, что давно был люб ей один парень. По глупости они расстались. А забыть она его не может. Вот и весть пришла: погиб он! Погиб. А ей не верится. Ты что хоть, то и делай с ней. Стоит на своём: мол, сердце чувствует, что жив он.

Вот боярин и стал заходить с другой стороны. Подарки ей разные носит, наряды. Отец помогает. Завещание сделал, где половину добра своего ей отдал. Так старому боярину она полюбилась. Он её за дочь стал считать. Так с двух сторон её и обхаживали. Если капля воды гранит точит, то слово — сердце. Потихоньку оно у неё оттаивало. Чтобы ещё больше ей понравиться, решил молодой боярин в готовящемся кулачном поединке поучаствовать. Как объявил он об этом, вся софийская сторона возликовала. Держитесь теперь, ярославцы! Раньше на мосту битва проходила: кто кого с него прогонит, тот и победитель. А приз — бочка медовухи да зажаренный бык.