Селим Ялкут - Братья

Места здесь поистине благословенные. На невысоких холмах видны рощи разных деревьев. Они подходят к дороге вплотную. Ни одно дерево не растет зря. Много масличных деревьев, есть апельсиновые, лимонные и другие, знакомые мне раньше только по плодам. Я увидел, что за благословенная земля Палестина, которую завещал нам Христос, с радостным воодушевлением наблюдал каменные дома, которые строятся и уже стоят по окрестным холмам.

Не торопясь, со всеми предосторожностями, мы достигли Самарии. Римляне называли ее Себастией. Здесь еще видны развалины Иродова дворца, известного даже мне, не особо интересующемуся историей. Мои спутники, гордые своей страной — я вообще заметил, что живущие здесь долго, влюбляются в эти места — сказали, что остатки стен значительно уменьшились с тех пор, как монахи решили возвести себе обитель в честь Иоанна Крестителя. Чем успешнее продвигается их работа — а она уже близка к завершению, тем меньше камня остается в старых стенах.

Весь день нас сопровождали огромные стаи белых голубей. Местные жители относятся к ним с почтением, и не используют в пищу. Но сами голуби служат добычей огромных орлов, чему мы были свидетелями. Они привыкли царствовать, подлетают совсем близко, я видел, как полыхают огнем их глаза.

На ночь встали неподалеку от строящегося монастыря, братия поднесла нам угощение. Вообще, люди, встреченные нами в дороге, приветливы и щедры. Мы не на миг не забывали о пленниках, заботились о них более, чем о себе. Они теперь полностью доверяют нам, тем более, что едут к себе на родину. Ночью дежурили посменно. С приходом тьмы равнина осветилась множеством белых огней. Я не видел прежде ничего подобного. Это — ночные светляки, которых здесь невообразимое множество. Наблюдение за ними скрасило часы моего ночного бдения. Потом пошли странные звуки, будто плакал ребенок. Мои товарищи, смеясь, объяснили, что воют шакалы. На ночь они сходятся поближе к людям. Непривычного человека тонкий надтреснутый звук может свести с ума.

Ночь прошла спокойно. Утром мы достигли гор Фавор и Кармаль, прославленных Божьими чудесами. Вокруг множество дубовых лесов, густо растут мирт и олеандр, кусты подступают прямо к дороге. Мы съехались плотно и продвигались с осторожностью. Дорога оживлена, и мы не можем подвергать пленников риску. Встретили нескольких рыцарей, спешащих по делам в Иерусалим. Они уверили, что дорога впереди безопасна. Мы еще не добрались до границ христианского королевства. Соблюдая осторожность, проехали мимо Назарета, скрытого от глаз в тени пальмовых рощ. Место это хорошо известно. Здесь мы увидели церковь и небольшой греческий монастырь. Братия предложила отдых и кров, но мы предпочли ехать дальше. И тут же наткнулись на мусульманские похороны, которые имеют право беспрепятственного проезда сквозь наши земли. Они предпочитают отвозить своих мертвых на могилы праотцов, совершая при этом далекий путь. К бокам верблюда примотаны сразу два свертка с покойниками, впереди идет их мулла, гнусаво распевая себе под нос. Наши пленники остались недовольны встречей, для них это плохая примета.

Потом мы вступили в места, где Артенак призывал быть осторожными. Здесь стоят замки наших баронов. Они стерегут границу, пользуются большой свободой и не терпят сирийцев. Узнай они о Юсефе, могли задержать и выставить дополнительные условия. Особо Артенак предупреждал против некоего Дю Бефа. Тот живет замкнуто, в Иерусалиме не бывает, но в городе у него осталось немало влиятельных друзей. О его властном и странном характере ходит немало слухов. Он употребляет дурманящие травы, как настоящий мусульманин, при этом не устает враждовать с сирийцами, и король с трудом удерживает его от прямого столкновения. Наши провожатые хорошо знали дорогу, и правильно рассчитали время. В сумерках мы преодолели опасные места незамеченными, и, только отъехав достаточно далеко, встали на ночлег. Даже огонь не стали разводить. Приходится таиться и от чужих, и от своих.

Утром горы сошлись по обеим сторонам дороги. Отовсюду бежали ручьи и в воздухе — прохладном и приятном от обилия влаги, на разные лады пели птицы. Здесь проходит граница христианского мира. Пошли рощи апельсиновых, абрикосовых деревьев, а между ними — обширные поля зреющей пшеницы. Горные склоны будто покрыты огромным ковром. Таково здесь обилие цветов. Мы не уставали восхищаться прелестью этих райских мест. Особенно восторгался Юсеф. Он уже чувствовал себя дома и гордился перед нами красотами своей родины. Мы же не без зависти внимали его хвастливым восторгам.

Но и они кончились. Рядом с дорогой была выложена каменный круг, размером с колесо, из него, как бутон дьявольского цветка, торчала человеческая голова. Глаза и плоть под обожженной солнцем, висящей лохмотьями кожей были уже расклеваны птицами. Наш проводник обкопал руками голову. Впрочем, и так было видно, несчастный — мусульманин. Это хозяйничали ассаины, по нашему — убийцы. Более всего эти фанатики ненавидят своих единоверцев и сводят с ними счеты с чудовищной жестокостью. Этот скорее всего был сборщиком податей. Так ассаины добиваются подчинения и дани от местных земледельцев. Казнили в назидание остальным. Юсуф помрачнел и без обычных возражений занял отведенное для него место.

Горы окончательно расступились и открыли равнину. Ручьи, сопровождавшие нас, слились в реку, она текла вдоль дороги, отделенная от нее линией тополей. Сама дорога теперь хорошо просматривалась, и мы вздохнули спокойнее. Спустя несколько часов встали на последний ночлег. Из соображений безопасности мы не хотели приближаться к Дамаску вечером.

Утром, встретили отряд мусульманской стражи. Юсеф приказал своим следовать за нами на некотором расстоянии. Он предпочел остаться под нашей охраной, чтобы высказать свою признательность. Я же, со своей стороны, попросил его и впредь не нарушать порядок следования. Благородный юноша подчинился. Это спасло всех нас.

Пока же мы вступили на огромное поле, раскинувшееся у городских стен. Отсюда, как говорят, Господь взял глину для сотворения первого человека. Но с тех пор людей прибавилось тысячекратно. Стояли и сидели рядом с грязными шатрами, жгли костры, готовя еду. Не представляю, что едят эти несчастные, чтобы не вызывать зависти друг у друга. Я никогда не встречал и, надеюсь, не встречу столько нищих и калек разом. Завидев нас, все они выстроились вдоль дороги. Наши стражи выдвинулись вперед и принялись бесцеремонно разгонять толпу. Медленно и осторожно мы продвигались среди отвратительного сборища. Полуголые люди, выставляя напоказ свои язвы, прыгали перед нами, трясли руками с бубнами и погремушками. На ногах у многих были металлические пластины. Все это гремело, звенело и вопило на все лады так, что закладывало уши. Лошади пятились и хрипели. Нас предупредили, ничего не подавать и не задерживать взгляд, чтобы эти создания не приняли его за сочувствие и не пытались усилить своими выходками. Но трудно остаться равнодушным при виде увечий, которые даже нельзя вообразить. Они гордились своим уродством, как гордятся воинской доблестью. Мы прикрыли наших пленников, и медленно продвигались, моля о скорейшем избавлении от этой скверны. Солнце жгло беспощадно. Вот он человек. Еще недавно мы безмятежно наслаждались волшебным зрелищем природы, а теперь преодолевали ад. И где? В месте сотворения человека, в местах, будто предназначенных для райской жизни.