Селим Ялкут - Братья

А теперь о самом происшествии. Ночью мы решили обследовать дорогу к королевскому дворцу, где было совершено нападение на позднего прохожего. Стараясь не шуметь, пешком мы почти достигли дворца, который решили обойти с северной стороны. Здесь сохранились развалины Соломонова храма, почитаемого иудеями как святыня. Ради этого, некоторые тайно пробираются сюда и совершают в развалинах свои обряды. Нами они запрещены, но без большой строгости. Здесь я заметил человека, который возносил молитву. Разглядеть было непросто, заметно лишь постоянное покачивание, которым иудеи сопровождают свое обращение к Богу. Некоторые из наших считают это колдовским обрядом и требуют сурового наказания. Епископ пока молчит. Возможно, иудеи сделали ему подарок. Я не сторонник расправы, но моему возмущению не было предела, когда задержанным оказался не кто иной, как Саломон, выдающий себя за христианина. На месте его молитвы между камней мы обнаружили кусок пергамента с начертанными углем письменами. Это ли не доказательство колдовства? Саломон держался спокойно, не высказывая испуга, и спросил, по какому праву подвергся задержанию. Записку, изъятую из стены, он не признал. Я решил, однако, отвести его в тюрьму, чтобы допросить днем. И тут он до того заговорил нас, ссылаясь на больные ноги и общее нездоровье, что мы пошли долгим путем, вместо того, чтобы отправиться напрямик. Получилось, что Саломон сам показывал дорогу. У тюрьмы он поблагодарил нас за сопровождение и показал мешочек с двумя огромными камнями. Скупкой драгоценностей, как объяснил Саломон, он занимается по поручению короля. Ясно, что это обстоятельство совсем сбило меня с толка, и Саломона до утра оставили в тюрьме на положении почетного гостя.

Все закончилось миром, если бы не вмешался каноник, исполнявший обязанности церковного судьи. У того были основания сомневаться в искренности иудея и Саломона было решено задержать до специального королевского решения. Сам купец уверовал в безнаказанность и говорил, что хотел, прямо нам в глаза. Почему христианин не может ночью расхаживать, где хочет? Разве он преступил закон?

Раздосадованный, я сдал дежурство и отправился домой. Но спать не хотелось, по дороге я заглянул к Артенаку, чтобы среди прочего рассказать об обстоятельствах ночного происшествия. Признаюсь, я сам не знал, чему верить, тем более, не испытывал к Саломону неприязни и лишь был возмущен его увертками.

Артенака интересует необычное. Он расспросил меня дважды, а затем предложил прогуляться, осмотреть эти места при дневном свете. При этом потребовал повторного рассказа. Кто, где стоял, куда шел — все, что казалось мне малоинтересным. Я рассказал, как у Саломона подкосились ноги, когда я велел вести его в тюрьму. — А чего ты не повел его прямо? — Спросил Артенак, показывая рукой, на сохранившийся купол мусульманской церкви. Прямо за ним был дворец, и рядом тюрьма. Я и сам не знал, почему мы пошли кругами и потратили два часа, блуждая в потемках, вместо того чтобы добраться до цели за несколько минут. — Он не хотел идти прямо. — Пояснил я. Перед Артенаком я не боялся показаться простаком. — Может быть, он хотел сбежать? — Спросил Артенак. Эта мысль показалась мне нелепой.

— Странно. — Рассуждал Артенак. — Ведь он хорошо знал дорогу. Он что-то хотел… Или не хотел…

Места, где мы едва не сломали ноги, самые запущенные в городе. Живут здесь евреи. Они следуют упрямому желанию умереть именно в этом городе. У нас они занимаются ремеслом и мелкой торговлей, их терпят, не позволяя, однако, расселяться и строиться за пределами нескольких улиц, вернее, их остатков, потому что домов здесь меньше, чем пустырей. Много среди них стариков, возможно, потому, что иудеи, подобно мусульманам, предпочитают скрывать своих женщин, и те показываются на улице реже мужчин. Артенак, знающий немало, объяснил.

— Иудеи верят, Бог придет судить их народ именно сюда. Они даже знают место, где это будет. Вон там, за стеной в долине Геенона. Потому старики спешат, они выполнили земное назначение и теперь могут спокойно дожидаться встречи со Всевышним.

— Именно среди своих Саломон рассчитывал укрыться. Мы не дали ему сбежать. — Догадался я.

Артенак покачал головой. — Я плохо знаю их законы, но думаю, это не так. Для них он — отступник, даже если тайно сохранил веру. Для них он хуже нас. И все-таки он пошел сюда, непонятно зачем. Или от чего? — Артенак погрузился в размышления. В молчании мы дошли до еврейской молельни. Старики сидели возле входа, и Артенак присоединился к ним. Иногда ветхую одежду принято называть скромной. Для Артенака такое объяснение годилось, он не отличался от остальных. Компанию это не смутило, Артенак затеял разговор по-гречески, кто-то из стариков знал язык. Я уселся неподалеку, задремал после бессонной ночи. Проснулся, когда Артенак тряс меня за плечо. Пора было идти к королю. Обо всем необычном докладывали ему, задержание королевского поставщика сюда и относилось. Пришли мы вовремя, заинтересованные лица были в сборе. Король решил отпустить купца. — Ведь нет достаточных оснований для суда? А Саломон оказал немало услуг и подтвердил, что может быть полезен. Не так ли?

Я согласился. Однако, каноник заупрямился, хоть не мог добавить ничего нового. Король колебался, он старался не перечить мнению церковных. — А как ты? — Спросил он Артенака. — Я думаю. — Артенак сделал примиряющий жест в сторону каноника. — Что мы не вправе обвинять одного из известных людей. Но стража не предупреждена, и люди разнесли известие о задержании Саломона по городу. Не сомневаюсь, найдутся возмущенные. Не лучше ли подождать два дня до епископской проповеди? Сможем мы найти основания для обвинения, или нет, но за это время люди успокоятся. Пусть Саломон наберется терпения. Это в его интересах. Содержаться он должен подобающим образом. Вести из тюрьмы доходят быстро.

По дороге домой Артенак впал в глубокую задумчивость, и мне пришлось поддерживать его под руку. На следующий же вечер он предложил мне отправиться в тюрьму и поговорить с Саломоном перед освобождением. Как начальник стражи я могу посещать тюрьму в любое время и без ограничений.

__ __

В детстве я провел несколько лет с учителями, которых нанимали буквально за последние деньги. Я постигал науки терпеливо, не тяготясь затраченным временем, которое большинство подростков склонно растрачивать для других целей, а чаще всего впустую. Тогда я еще не мог предполагать, что изучение старых манускриптов станет главным увлечением моей жизни. Это случилось при обстоятельствах, которые я рассматриваю как волю Провидения. После нескольких лет жизни в Иерусалиме, оправившись от раны, полученной под Аскалоном, я принял участие в осаде Триполи. Осада велась три года и последние остатки воодушевления готовы были смениться унынием. Триполи стоит на берегу моря, с берега надежно защищен стенами. Отсутствие флота делало бессмысленной блокаду, все нужное беспрепятственно доставлялось в город с моря. Наши здесь были бессильны. К тому же перессорились между собой — англичане с бельгийцами, итальянцы с испанцами, византийцы вовсе отказались участвовать в деле, я бы не удивился, если бы узнал, что они тайно помогают нашим врагам. Впору было с позором снимать осаду, но решили попытать счастье в последний раз. Новые люди, среди которых был и я, добавили рвения, сил мусульман после трех лет осады не хватило. Представьте, с каким ожесточением принялись за грабеж. Среди приморских городов Триполи известен особо. Здесь живут несколько тысяч ремесленников, занятых производством шелка. Еще при Византии Юстиниан насадил здесь это ремесло. Недаром константинопольские шелка известны по всему миру, производство началось здесь в Триполи. Тут я хочу напомнить историю, которая говорит о коварстве греков. Ранее шелкопряд разводили только в Китае и карали смертью за разглашение тайны. Не найдя другого способа завладеть секретом, византийцы послали в Китай двух монахов. Пользуясь уважением китайцев к благочестию, монахи бессовестно выкрали червей и вывезли их из Китая внутри полых посохов, изготовленных специально для этого бессовестного паломничества. Так Византия овладела искусством изготовления шелка и ревностно следила, чтобы умение не распространилось дальше. Затем мусульмане покориди Триполи, им хватило ума сохранить и приумножить доходное дело.