Валерий Поволяев - Жизнь и смерть генерала Корнилова

В городе, едва ли не на всех улицах сразу, раздавались визгливые крики — это переругивалась прислуга.

Мрняк и Корнилов неспешным шагом одолели одну улицу, другую, третью и не заметили, как очутились на окраине Кёсега — весь город состоял всего из пяти или шести улиц. Корнилов угрюмо вглядывался в лица встречавшихся ему людей, ловил в их глазах то любопытство, то равнодушие, то сочувствие, то недоумение, не выдерживал, отводил взгляд в сторону.

Его спутник считал, что садиться на поезд в Кёсеге не стоит — опасно, Корнилов же возражал ему:

— Чем раньше мы покинем Кёсег — тем лучше, чем дальше мы уедем — тем целее будем. Если не сядем в поезд — потеряем несколько дней.

— Два-три дня, не больше, — пытался убедить генерала Мрняк.

Однако генерал был непреклонен. Они сели в поезд, идущий на юг, в сторону станции Сомбатхей.

На кёсегском вокзале Корнилов купил полдесятка свежих газет: важно было узнать, что происходит в мире, каково положение на Русском фронте, который тут звали Восточным, и главное — не вступила ли Румыния в войну? По предположениям Корнилова, Румыния должна была вот-вот вступить в войну, как только она это сделает, границу между Румынией и Австро-Венгрией мигом наводнят войска неприятеля, тогда и шагу не сделаешь без проверки, без предъявления пропусков и вопросов: куда идёте, господа, и кто вы такие?

Всё это важно было узнать из газет, вычитать между мелкими строчками официальных сообщений, обесцвеченных и обезличенных военной цензурой. Но как ни старается цензура, всё равно в материалах кое-что остаётся.

Перелистав несколько газет, Корнилов произнёс удовлетворённо:

— Слава богу!

Мрняк приподнял брови:

— Что-нибудь случилось, господин генерал?

Корнилов нахмурился.

— У Штефана Латковича из восемьдесят третьего пехотного австрийского полка — совсем другое звание, — сказал он.

Мрняк смутился, хлопнул себя ладонью по лбу:

— Извините!

В половине четвёртого дня они покинули поезд, идущий на юг, — сошли на станции Раб. Здесь надлежало пересесть на поезд, направляющийся в Будапешт.

До прихода этого поезда оставалось полтора часа, и Мрняк предложил:

— На привокзальной площади есть хорошая пивнушка — пиво сюда привозят аж из самой Чехии. Предлагаю дёрнуть пару кружек.

Корнилов согласился.

Здесь, на воле, несмотря на то, что территория была вражеской, даже воздух пахнул по-другому, ощущения были иными, чем в крепости либо в тюремном лазарете, и дышалось тут по-иному. В пивной выбрали угол потемнее, сели за стол.

Пивная была забита солдатами. Многие из них, как и Мрняк с Корниловым, ожидали будапештского поезда. Слышались ядрёные словечки и выражения — их будто бы высыпали на стол из лукошка, щедро, без счета, — смех, полупьяные вопли.

В основном это были солдаты, которые возвращались из отпуска в свои части.

Официант принёс Корнилову с Мрняком две кружки пива, поставил на стол. Заесть пиво Корнилов предложил блюдом экзотическим — солёными свиными ушами. Мягкий хрящ был нарезан, как лапша, полосками, густо сдобрен солью и перцем. Закуска к пиву первоклассная.

— Солёные свиные хрящи очень вкусно хрустят на зубах, — сказал Корнилов.

Спутник его прелести солёных свиных ушей не понимал, но поскольку за стол платил Корнилов, согласился с ним.

Едва пригубили пиво, как за спиной раздалось громкое:

— Ба-ба-ба! Францишек!

Мрняк вздрогнул и втянул голову в плечи. Медленным движением, словно ожидая удара сзади, поставил кружку на стол, обернулся. Сзади стоял Алоис Домносил — сослуживец Мрняка по полку, такой же, как и Мрняк, рядовой — щекастый, упитанный, пышущий здоровьем, весёлый.

— Ты же должен быть в Кёсеге, Францишек.

— Должен быть, — кисло согласился Мрняк, — да только понадобилось срочно выехать в Будапешт к невесте.

— И ты что? — голос Алоиса понизился до шёпота.

— Удрал в самоволку. А что мне оставалось делать?

— А если засекут?

— Не засекут. Ты только не говори об этом никому.

Алоис понимающе приложил палец к губам.

— Можешь быть спокоен, Францишек. Я сам не раз бывал в самоволках. — Он подмигнул Мрняку, потом перевёл взгляд на Корнилова. — Ты с товарищем?

— Нет, я один, — поспешно произнёс Мрняк.

— Тогда я сяду с тобой, — сказал Алоис. — Вы не будете против, если я посижу за вашим столиком?

Корнилов равнодушно кивнул: пожалуйста, мол.

— А ты куда собрался, Алоис? — спросил Мрняк.

— Да родителей надо навестить. Отпуск дали — отец совсем плохой. Вот-вот преставится.

— Ну, для таких вещей наши командиры отпусков не жалеют.

— Да. Дай Бог им здоровья, — согласился с Мрняком Алоис.

Официант принёс большую кружку чёрного пива для Алоиса. Тот сделал несколько крупных глотков, вздохнул облегчённо.

— Когда идёт твой поезд? — спросил Мрняк.

— Через час.

«Правильно поступил Францишек, сделав вид, что не знаком со мною, — отметил про себя Корнилов, — молодец, парень, сообразил... Иначе бы мне тоже пришлось болтать с этим разговорчивым Алоисом».

Через некоторое время Мрняк проводил своего словоохотливого товарища на поезд, вернувшись с вокзала, с облегчением стер пот со лба:

— Фу-у! До печёнок достал. И как можно столько говорить? Болтает, болтает, болтает...

Корнилов сочувственно улыбнулся:

— У языка костей нет. Почему бы и не поболтать.

Через полчаса они уже находились в вагоне — их поезд, постукивая колёсами на стыках, неспешно отошёл от перрона.

В вагоне Корнилов вновь развернул газеты...

Когда поезд заполз под гулкие своды вокзала в Будапеште, вкусно пыхнул угольным дымком и дал короткий прощальный гудок, в городе была уже ночь. Будапешт был затемнён, огни горели только в центре, по улицам ходили патрули.

Вокзал на ночь очищали от пассажиров. В основном это были бедолаги-транзитники, которым утром предстояло ехать дальше, а пока они остались без крыши над головой. Так же, как и Корнилов с Мрняком. В шесть часов утра им надлежало сесть в поезд, идущий в Карансебеш.

— Что будем делать? — спросил Мрняк у генерала.

— Документы у нас надёжные?

— Надёжные документы нынче могут быть только у одного человека — у кайзера.

— Два солдата, оставшиеся без ночлега, невольно привлекут внимание первого же патруля, — сказал Корнилов.

— На вокзале должно быть помещение для таких бедолаг, как мы с вами, — сказал Мрняк, — пойду искать коменданта.

— Идём вместе, — решительно произнёс Корнилов.

— Зачем? Если уж завалюсь, то я один. Завалиться сразу вдвоём было бы глупо.

— Глупо, — согласился Корнилов, — но постараемся не завалиться. Не думаю, чтобы наши две головы — две! — он поднял указательный палец, — были бы хуже, чем одна голова коменданта.