Геннадий Ананьев - Вокруг трона Ивана Грозного

— Про Вяземского глагол не твоих рук дело?

— А что? Опрометчивый шаг?

— Не сказал бы, — а поразмыслив, добавил: — Далеко пойдёшь, если по пути голову не своротишь.

Пару недель старались дядя с племянником в пыточных с великой удачей, добывая нужные им оговоры: более двух сотен думных бояр и дворян, приказных дьяков с подьячими оговорили под пытками новгородцы. Самое же важное — есть нужные показания на Вяземского, Басмановых, Висковатого, Туликова, Яковлева. Они в чести у Ивана Грозного, им, похоже, он доверял, хотя вряд ли царь доверял безоглядно даже самому себе.

Опросные листы Малюта Скуратов послал с Богданом Бельским в Кремль, где задержался Иван Грозный после возвращения из Пскова, наставляя племянника при этом:

— Особенно твёрдо стой, слышал, мол, сам от допрашиваемых, что почти все будто бы преданные тебе — свора злых псов, ласкающаяся к Владимиру Андреевичу. Его, мол, видят на троне Российском.

Получилось всё в лучшем виде. Иван Васильевич принял клевету за чистую монету (ему явно так было выгодно), хотел послать Бельского обратно в Слободу с ласковым словом к Малюте и с приказом поспешить тому в Москву, начал было уже давать наказ, но вдруг передумал:

— Нет. Пошлю другого. Ты мне здесь нужен.

Возликовал Бельский: похоже, окончательно приблизит царь его к себе. И не ошибся. Через несколько дней он получил такое поручение, какие прежде царь давал только Малюте.

— Я Афоньку Вяземского позвал в Москву.

Нынче покличу его на обеденную трапезу, а ты с опричниками наведайся в его дом. Побей слуг его. Всех до одного. И не вели жёнам убирать их. Пусть узрит холоп неблагодарный свою участь. А там поглядим, как поведёт себя поганец. Примет ли со смирением первую кару Божью.

Принял князь Вяземский страшный удар со смирением, чем и подписал себе смертный приговор.

Потом Богдан Бельский помогал Малюте Скуратову устраивать великую вселюдную расправу на Торговой площади, чем весьма угодил Ивану Грозному.

А разве худо он исполнил волю государеву, ловко выведя Владимира Андреевича к условленному месту расправы с ним? Заслужил он тогда ласковое слово царя и получил от него новое поручение: привезти в Москву мать князя Владимира Старицкого из дальнего монастыря. Понял он тайные мысли Ивана Грозного, что подтвердил Малюта Скуратов, и он не довёз монахиню до Москвы. По нелепости утонула она при переправе через небольшую реку — через переплюйку, можно сказать. Но всё было устроено так ловко, что в виновных никто не оказался, сам же Бельский получил великую выгоду: царь дал ему чин окольничего.

Вот бы и продолжать в таком духе, покоряя сердце государя, так нет — Малюта со своим словом к Ивану Васильевичу: пошли, дескать, моего племянника в рать, проверь его как воеводу.

Царь согласился, отдал под руку воеводе Опричного полка князю Андрею Хованскому, его полк придал главному воеводе Окской рати Михаилу Воротынскому, который готовился встретить большой поход крымского хана Девлет-Гирея.

Не с большим восторгом принял Богдан Бельский подобное изменение в своей судьбе, Малюта же упрекнул:

— Я тебе уже сказывал: вылезай из детской рубашонки. Иль тебе не хочется стать думным боярином, намерен ходить всю жизнь в окольничих? Не проявив себя в рати, многого не добьёшься — вот тебе мой сказ. Но помни одно: на рожон не лезь, только в нужный момент выпяливай себя, и этого вполне достанет.

А как узришь нужный момент, укрываясь в чащобах бездельно? Если бы на переправе стоять — иное дело. Увы, выше своей головы, как мудро сказано, не прыгнешь. Не первый же он воевода, чтоб за Опричный полк решать.

И всё же трудно оставаться равнодушным, не понимая, что же на самом деле происходит вокруг: полк стоит в полном безделии, а тумены переправляются и переправляются. Теперь уже беспрепятственно, окончательно сбив заслоны Сторожевого полка с переправ. Причём, как понимал Бельский, заслоны оставили обороняемые переправы по приказу, а не под нестерпимым нажимом крымцев. Почему? Чтобы сохранить силы? Но для чего?

Удивлялся Богдан Бельский и возмущался. Он начал подумывать, уж не ведёт ли в самом деле князь Михаил Воротынский двойную игру, верно ли они с Малютой поступили, приставив к нему лишь одного Фрола, а не оставив рядом ещё кого-либо для верности. Богдан всё удивлялся тому, как спокойны первый и второй воеводы Опричного полка, невольно оттого возникала ещё одна мысль: не в одной ли связке с князем Воротынским и они?

Вроде бы такого не может быть, но где же тогда истина?

Она известна стала Бельскому через пару дней, когда в полк прискакал гонец от Михаила Воротынского. Слушать приказ главного воеводы позвали и его, Бельского.

— Замысел не меняется. На всех переправах до самой Десны встанет городовая рать, собранная из всех Приокских городов. Но к этим защитникам будет добавка, чтобы Дивей-мурза, очень хитрый предводитель похода, не заподозрил подвоха, увидев не слишком-то умелых ратников: вам и полку Правой руки выделить в заслоны по третьи полков. Остальными силами щипать колонну, усиливая щипки ближе к Десне. Но не прозевайте момента, когда Девлет-Гирей повернёт свои тумены на гуляй-город, который встанет на холмах близ деревни Молоди. Там от речки Рожай до холмов — долина знатная. Лазутить крымцев станут порубежники с казаками Черкашенина атамана, но и полку иметь своих лазутчиков не в малом числе. И вот ещё что: главный воевода повелел: вашему полку так повести дело, чтобы узнал Девлетка и его лашкаркаши Дивей-мурза о гуляй-городе.

— Всё понятно. Передай князю Михаилу: всё исполним. В полк Правой руки к боярину Фёдору Шереметеву сам пошлю от себя людей для связи и взаимодействия.

Бельский этим разговором был задет за живое: выходит, Хованский знал обо всём, но помалкивал. Не доверяет?! И почему принял он так смиренно приказ главного воеводы играть полку в прятки, рыская по лесным тропам, а не грудью встречать ворогов?! Едва дождался Богдан, когда гонец главного воеводы покинет стан полковой, и — с напористым вопросом к Хованскому:

— Мы — Передовой полк! Нам ли по чащобам таиться?!

Улыбнулся Хованский. Снисходительно. Прощая недомыслие начинающему воеводе.

— Я примерно то же самое говорил князю Воротынскому, но он мне преподал урок. Тебе он тоже не лишним станет. Не о том нынче думка наша должна быть, кто перед кем выше нос задерёт, но о державе нашей многострадальной. Её судьба нынче решается. У Девлетки сто двадцать тысяч ловких в сечах ратников. Добавь ещё таких зубров, как Дивей-мурза, глава похода, и Теребердей — глава ногайских туменов. Их перстом не перешибёшь. Да и перст наш не слишком толст — вполовину меньше у нас рати. А мы просто обязаны победить, ибо Девлет-Гирей хочет сделать Кремль своим дворцом, а Москву стольным градом своего магометанского царства. Как Мамай в своё время.