Юрий Мушкетик - Гайдамаки

— Я тебе посмеюсь над святым отцом, — показал кулак Шило. — Совести у тебя нет. Крест святой носит, а сам помогает черту вертеть его мельницу. Недаром батюшка думал, что это дьявол его в воду уволок. Как есть дьявол. Тьфу на твою голову!

— На свою плюй, — усмехнулся Роман. — Говорите, поп подумал, что это дьявол его в воду завел?

— Здорово же он перепугался. А как в рясе в воду соскочил! — хохотали гайдамаки, покачиваясь от смеха в седлах.

Роману с Миколой и запорожцем-грамотеем выпало ехать в Мельниковку.

— Леший его знает, откудова начинать, — говорил запорожец, когда они выехали на Смелу. — Того и гляди наскочишь на какого-нибудь пройдоху, и он продаст со всеми потрохами.

— Да кто нас слушать станет? Ещё и оделись, как поповна на смотрины, — кинул Микола, оглядывая поля. — Рожь буйно растет. Глядите, как поднялась дружно.

В Мельниковку приехали под вечер.

— Давайте искать самую бедную хату, и там остановимся, — предложил запорожец.

— Ничего не выйдет, нужно в самый богатый двор ехать, — не согласился Роман. — Ты послушай! — остановил он отрицательный жест Миколы. — Там мы увидим, к кому лучше идти. И ехать далеко не надо, сворачиваем прямо в этот двор. Гляди, горшки, словно лысины на солнце, блестят, видно гончар живет.

Роман слез с коня. Через двор, задрав кверху свою рыжую бороду, бежал Зозуля.

— Дай, боже, вечер добрый, — поздоровался Роман. — Хозяин, у тебя найдется место переночевать проезжим казакам?

— Хата у меня невелика, а семейство большое. Ну да ничего, потеснимся. Заводите коней.

Пока гайдамаки задавали коням корм, Зозулина жена готовила ужин. Зозуля сам пригласил их к столу.

— Садитесь, угощайтесь чем бог послал, — говорил он, нарезая тоненькими ломтиками хлеб.

Роман бросил взгляд — на столе дымился постный борщ.

— У этого не разживешься, хозяин не слишком щедрый, — шепнул запорожец Роману. — Придется свою доставать.

Он отстегнул от пояса рог и потряс около уха.

— Найди, хозяин, во что налить.

— Сейчас. Ну-ка, подай нам капусты, — велел Зозуля жене, вылезая из-за стола.

Выпили по чарке, потом еще по одной. Слово за слово между Романом и Зозулей завязался разговор, к нему присоединились и остальные. Сначала говорили про посевы, про погоду. Зозуля жаловался на убытки, которые ему принесли дожди.

— Вы издалека едете? — осторожно спросил он немного погодя.

— Из Чигирина, — отвечал Роман и набрал пальцами капусты.

— Что же там нового? Слухи идут, будто гайдамаки Медведовку разорили.

— Начисто. Всех, кто побогаче, по ветру пустили. Целые улицы вырезали. — Роман взял ложку. — У моего брата от усадьбы пожарище осталось, сам чуть живой выбрался. Вот и едем с грамотой Чигиринского коменданта. Они вот-вот и до Чигирина доберутся, надо упредить их. За помощью едем.

— Верно! Сразу их в кулак надо. — Зозуля поднял над столом свой небольшой грязный кулак с зажатой в нём ложкой. — Всем из-за них покоя нет. Знаю я этих лайдаков. У нас в селе тоже…

— А что у вас? — будто равнодушно спросил Роман.

— Неспокойный народ, своевольством дышит. Не весь, правда. Однако есть такие голодранцы. Я уже говорил пану: схватить бы того-то и того-то да в яму бросить. Безопаснее было бы.

Роман не перебивал. Он взял у запорожца рог, налил ещё по чарке.

— Людей туманят, слухи всякие возмущающие распускают, — крякнув, продолжал Зозуля. — Батрак мой бывший в селе живет, Неживой Семен. Он меня давно убить намеревался. К пану с поклепом на меня бегал. Там ему сто с гаком отмерили — с месяц чесался. Съел бы меня, будь бы его воля. Но я ему скоро руки укорочу. Дай только узнать что-нибудь достоверно. — Зозуля наклонился и зашептал: — Вчера шел, заглянул в окно, а у него в хате человек десять сидят. Все один в один — бечевкой хлеб режут. Думаете, добро замышляют? Знаю. Сын мой у пана так, как и вы вот, в сотне сторожевой. Завтра должен приехать, всё ему расскажу,

Гайдамаки поддакивали Зозуле, изредка вставляли какое-нибудь слово. После ужина Роман сказал, будто хочет посмотреть село, и вышел на улицу. Поблизости от Зозулиного двора, спиной к Роману, стояла с ведрами какая-то молодица. Она наклонилась, чтобы зацепить ведра коромыслом, но Роман взял ведра в руки и, взглянув на неё, спросил:

— Куда нести?

Молодица растерянно посмотрела на казака, развела руками:

— Домой, вон моя хата.

Роман пошел рядом с женщиной.

— Муж мне чуба не намнет? — сказал он, поставив ведра у ворот. — Его ещё с поля нет? Это хорошо. Не сердись, я шучу. Скажи лучше, где тут Неживой Семен проживает?

— Тот, что Явдоху держит?

— Не знаю, кого он держит, у гончара он раньше работал.

— Вот там, возле пруда. Вторая хата с того конца.

Роман поблагодарил и пошел от ворот. Через несколько шагов его догнал Микола.

— Чего ты идешь? — обернулся к нему Роман. — Возвращайся назад. Не то гончар, чего доброго, заподозрит ещё. А я к этому Неживому сам наведаюсь.

Микола не возражал. Он немного постоял на улице, поглядел, как медленно, беззаботно поглядывая на все стороны, пошагал Роман, и вернулся во двор. Некоторое время ходил около сарая, разглядывал гончарный станок, а когда надоело, пошел в кухню, где уже спал запорожец. Микола лег рядом. Сон не приходил, и Микола лежал с открытыми глазами, заложив руки за голову. О сегодняшних событиях не думал, они его мало волновали. Не по душе была ему эта поездка с грамотой; Миколе казалось, что это лишнее дело. Да и не ему этим заниматься, тут нужен человек ловкий. Вот если бы поскорее за сабли взяться, там он себя покажет! А над этим пускай Роман мудрует.

Роман пришел не скоро. Он сел на сене, стал неторопливо разуваться.

— Ну как? — спросил Микола.

— Лучшее разве только наснится. Этот Неживой разумный хлопец. У них уже все договорено. Хотели сами посылать кого-нибудь в Медведовку, узнать, правда ли то, что им рассказывали. У него и в соседних селах знакомые батраки есть. Завтра он сход созывает. — Роман всунул в сапог онучи и, подкладывая под голову кунтуш, ещё раз повторил:

— Хлопец весьма разумный.

Неделя, проведенная в Мельниковке, пролетела необыкновенно быстро. На второй день был сход. Прямо оттуда люди двинулись в панское поместье. Небольшой отряд надворной стражи не сделал ни единого выстрела. Часть казаков присоединилась к крестьянам, тех же, которые сопротивлялись, обезоружили. Атаманом крестьяне выбрали Семена Неживого. Роман удивлялся его деловитости и рассудительности. Неживой с отрядом прошел по соседним селам, а в другие послал своих людей. Каждый день к нему прибывали толпы крестьян. Семен умел всё растолковать, всем находил нужное место. Он не суетился, не бегал, а распоряжался спокойно, обдумав каждое дело заранее; всё выходило у него так умело, будто он весь век прослужил в войске. Через несколько дней уже всё было готово к выступлению.