Александр Артищев - Гибель Византии

— Так значит вы их упустили! — заорал Урбан, замахиваясь кулаком.

— Хозяин, я же говорю, — юноша привычно увернулся от удара, — сразу после этого был взрыв, все страшно перепугались, бегали и кричали полночи. Трудно было разобрать, где свой, а где враг.

Вспышка бешенства сменилась глубоким безразличием.

— Вы видели их? — устало спросил он. — Лазутчиков было двое?

— Да, господин, до того, как взорвались склады, бегущих было двое. Потом все вскочили на ноги, бегали, кричали, махали руками….

— До пушек они не дотронулись?

— Нет, не успели. Мы пришли слишком быстро.

— Слишком быстро…, - усмехнулся венгр. — Что ж, и на том спасибо.

Он медленно обошел бруствер, на глаз отметил расстояние от кровяной лужи до ствола орудия, затем поднялся на лафет и беглым взглядом осмотрел запальник. Порох в канавке уже успели заменить на сухой, оставалось только поднести фитиль. На всякий случай венгр проверил прицел и правильность наклона заранее наведённой пушки. Ограничившись этим, он соскочил на землю и отряхнул руки.

— Запаливай! — крикнул он прислуге.

Мускулистый турок с пятнами копоти на теле извлёк из жаровни пылающую головню, вскарабкался на лафет и вопросительно взглянул на Урбана. Венгр неторопливо завязывал на подбородке тесемки кожаного шлема, предохраняющего слух от оглушительного грохота при стрельбе. Невзирая на сильную головную боль, он с усмешкой рассматривал натянутые воловьи шкуры вдоль бреши в крепостной стене.

— Глупцы, — пробормотал он. — Надеются лоскутками кожи остановить полёт моего ядра!

Он пренебрежительно хмыкнул и дал отмашку рукой.

"Хорошо еще, что лазутчики не успели испортить орудие», — подумал он, возясь с непослушным узлом.

Тут венгр вздрогнул и опустил руки.

"Испортить…?!»

Страшная догадка мелькнула у него в голове.

— Остановитесь!! — во всю мочь закричал он.

Но было поздно. Огонь стремительно бежал по затравочной бороздке. С пронзительной ясностью Урбан вдруг осознал, что именно должно произойти через мгновение.

— А — а…., - простонал он и рухнул на колени, обхватив голову руками.

Полные жажды мщения за ночную сумятицу, султанские воины столпились у переднего края лагеря в ожидании утренней потехи. Раздавшийся грохот был встречен громкими приветственными криками. Десятки тысяч горящих злорадством глаз устремились в сторону бреши, ожидая нового сокрушительного удара ядра. Но жалкие заслоны греков не спешили разлетаться в клочья. Тогда воины повернули головы к батарее и увидели, что бронзовый колосс исчез в облаке дыма и пыли.

«Праща Аллаха» прекратила существование. Расчет византийцев оказался верен: ствол пушки, дефектный со дня своей отливки, закупоренный к тому же на пути продвижения ядра небольшим куском железа, не смог выдержать чудовищного напора раскаленных газов и разлетелся далеко по сторонам смертоносным градом металлических осколков.

Ничем не примечательный сербский ополченец в высокой меховой шапке вздрогнул при виде взрыва на батарее, побледнел, перекрестился и заплетающимися шагами пошел прочь от возбуждённо гомонящей толпы. Оказавшись в стороне от случайных взглядов, он ощупал на поясе тяжелый, глухо звякнувший от прикосновения кошелек, затем извлёк из ножен меч и в десятый раз принялся тщательно обтирать тряпкой клинок.

— Ого! Шумно гуляют! — прислушавшись, произнёс один из горожан.

Двое ополченцев, только что сменившись в дозоре, устало волоча ноги, шли по направлению к своим жилищам. Из корчмы, мимо которой они как раз проходили, неслись крики, хохот, отдельные возгласы.

— Наши или латиняне? — второй, помоложе, вопросительно взглянул на товарища.

— Сейчас проверим.

Первый ополченец приблизился к низкой дубовой двери и тычком распахнул её. Гвалт хмельных голосов поначалу оглушил их. Горожанин ободрительно кивнул своему более робкому напарнику и приставив копьё к стене, направился вглубь помещения.

Из десятка грубо сколоченных столов, более похожих на козлы для распилки дров с дощатым настилом поверху, пустовало лишь два. За остальными, сдвинутыми в ряд, сидела уже изрядно подвыпившая ватага пёстро одетых воинов. Одни без устали опрокидывали себе в рты полные чаши вина; другие взахлёб, стараясь перекричать друг друга, рассказывали что-то; некоторых разморило так, что они, опустив головы на плохо струганные доски столов, мирно подрёмывали, не реагируя на случайные тычки от соседей.

Навстречу новоприбывшим, из-за стойки с медной и глиняной посудой, поднялся приземистый человек, узловатым ручищам которого позавидовал бы любой молотобоец.

— Желаете выпить? — утробно пророкотал он.

Но не успели горожане открыть рты для ответа, как от столов донёсся радостный окрик:

— Ефремий!

Ополченец быстро оглянулся в сторону возгласа.

— Ты ли это, старина? Хорошо, что встретились!

Ефремий всмотрелся в лица сидящих и в свою очередь издал радостное вопль.

— Мануил, старый черт! Где ты пропадал?

Он направился к столу, приветственно потрясая рукой.

— Как это где? Кости дробил язычникам, пока ты дрых у женушки под боком.

— Вот и врёшь! Весь день сегодня простоял в дозоре. Да только неверные не очень-то жаловали нас своим вниманием.

— Видать, далеко от нас стояли. На нашем участке было жарковато. Ну о том разговор впереди. Бери табурет, зови своего приятеля и присоединяйся к нам.

— Мы празднуем победу, — пояснил один из пирующих и столкнув с колен женщину в нечистом переднике, по-виду — служанку, отвесил ей шлепка по мягкому месту.

— Ну-ка, красотка, неси ещё вина для гостей!

— Потише, ты, мужлан! Ишь, размахался ручищами. Жене своей давай под зад!

— А ты не ругайся. Не то как встану….

— Это ты-то встанешь? Как бы не так! Нагрузился не хуже бочки, вот-вот фонтаны из ушей забьют.

— Твоё имя Ефремий? — деловито осведомился щуплый горожанин, сидящий у дальнего края стола.

— Да, — кивнул головой ополченец.

— Будь здоров, Ефремий! — дружно гаркнула вся компания.

Раздался стук сдвигаемых кубков.

— А тебя как звать? — спросили его более робкого товарища.

— Марком.

— Твоё здоровье, Марк!

Стук повторился вновь.

— Хозяин, вина!

— Так ты говоришь, участвовал в вылазке? — почти в самое ухо прокричал Ефремий изрядно захмелевшему Мануилу.

— Я ж говорю…!

— Ты, навроде, был пешим? Где лошадь раздобыл?

— Купил. Намедни у стены подколол янычара, стал шарить у него по карманам, а там аж целая пригоршня золотых. Не вру, клянусь Богородицей! И ещё какие-то цепочки, браслеты….

— Эх, везёт же недоумкам! — шумно вздохнул один из бражников. — А у моих мертвецов — всё медь да серебро. Не больно-то и поживишься.