Борис Васильев - Владимир Мономах

— Я повелю убить хана!..

— Это вряд ли.

— Почему же?! Или я не великий князь?

— Да потому, что сто тысяч половцев после этого сметут с лица земли сам стольный Киев.

Святополк прищурился:

— Он разгромил хана Итляра?

— В лоскуты.

— Я… Я снимаю тебя с наместничества!

— Попробуй, — равнодушно пожал могучими плечами Ратибор. Повернулся и вышел. И сел в коляску, как успел увидеть оторопевший великий Киевский князь.

Великий Киевский князь Святополк Изяславич чувствовал себя настолько оскорбленным приспешником князя Мономаха Ратибором, что решил во что бы то ни стало снять собственного наместника с его высокого поста. Однако для этого требовалось согласие Боярской думы. И князь повелел немедленно собрать ее для чрезвычайного решения.

Думу собрали на следующий день. И все думцы знали, с какой целью их собирают.

Великий князь Киевский вошел в залу думских совещаний через полчаса после того, как думцы расселись по своим местам. Сразу прошел на место старейшины и прочно в нем угнездился, положив локти на подлокотники кресла. Он не приветствовал Думу, как это было принято, лишь нервно дернул головой.

Дума ответила молчанием.

— Я пришел с категорическим повелением…

— В Боярскую думу с повелением не ходят! — крикнул кто-то из думцев.

Молодой еще голос звонко прозвучал в огромном зале совещаний и бесследно растаял, поскольку Дума на него никак не отозвалась. Но в Боярской думе и впрямь никогда не звучало повелений, и Святополк Изяславич несколько сбавил тон.

— Мой наместник боярин Ратибор нарушил наши законы. Нарушитель закона не должен более входить в состав Боярской думы, а потому… — Он вдруг замолчал, хотя было тихо — Дума внимательно его слушала. — Наместник Великого Киевского княжения боярин Ратибор выдал собственную дочь за поганого половца, соблазнившись огромным выкупом…

Дальше говорить не дали. В зале возник ропот, нараставший с каждым мгновением, сквозь который прорвался звонкий и довольно нахальный голос:

— Это тот поганый половец, который наголову разгромил твоего любимца хана Итляра?

— Молчать!..

На мгновение все примолкли. Но только на мгновение, потому что вновь раздался глухой ропот, и тут же снова кто-то спросил:

— Крещенного в нашу веру хана Илью ты, великий князь, называешь поганым?

— Молчать!.. Молчать всем!..

Великий князь надрывался напрасно. Ропот перерос в шум. Князю не давали говорить. Но шум этот мгновенно стих, как только в зале появился седовласый боярин. Он подошел к великому князю, и в мертвой тишине прозвучал его старческий голос.

— Прошу великого князя уступить место мне, старейшине Боярской думы.

Вся Боярская дума встала. И великому князю Святополку ничего не оставалось, как пройти на места для почетных гостей.

— Наши женщины, матери и дети не плачут тогда, когда из Половецкой Степи не доносится топот тысяч копыт и гиканье всадников. Когда не идут в набег владыки Дикой Степи, а с владыками лучше дружить, чем сотнями терять в битвах с ними своих лучших воинов. Я потерял троих сынов, пока не понял, что со Степью дружить надо.

Старейшину слушали стоя. А в конце речи встал и сам великий Киевский князь.

— Об этом сказал еще Владимир Мономах, — тихо продолжил старик. — Да разве его слушали? Недосуг нам было, мы к власти рвались…

Зал взорвался злым, презрительным хохотом. Великий князь сел. Снова встал. Опять сел.

— Господь создал все пары зверей подобными друг другу. У быка есть корова, подобная ему, у жеребца — кобыла, тоже ему подобная. У козла — коза, у осла — ослица, и только у человека нет подобия, ибо женщина не подобна мужчине. Ни внешне, ни, тем паче, внутренне. Она способна плакать и смеяться, и нет силы более могучей, чем ее улыбка. Господь не просто вложил в нас душу, но и создал опору и радость для наших детей.

— Верно говоришь! Верно!.. — крикнули в зале.

Старейшина поднял руку, и все примолкли.

— Господь заложил основу нашей семьи. И не только ее основу, но и ее счастье, ее веселье, ее опору. Возложив на мужчину заботу о пропитании и безопасности семьи, о поисках хлеба насущного, на женщину он возложил обязанность хранить семейный очаг, оберегать детей и веселить их своими песенками, сказками, танцами. Женщина — украшение и радость семьи.

Молчали.

— Поднять на женщину руку — великий грех перед Господом и безвинными детьми. Заклинаю вас именем Господа никогда не поднимать на женщину руку, даже если она жена вашего смертельного врага.

И тут с места вскочил Святополк Изяславич.

— Но это уж слишком… Слишком! Ты, старик, замахиваешься на древние законы святой кровной мести!..

— Воистину древние, — спокойно сказал старик. — Пора бы уж позабыть о них.

— Нельзя забывать о святой мести!.. — выкрикнул Святополк.

— И, прикрываясь ею, ты, великий князь, натравил на Мономаха хана Итляра?

— И при этом было убито девять женщин!.. — крикнул кто-то из боярских рядов.

— Хан Итляр пошел сам!.. — И опять великий князь не смягчил голоса. — У него свои счеты с ордой хана Иляса…

В думских рядах встал пожилой боярин.

— Дозволь слово молвить, старшина?

Шум сразу прекратился.

— Говори, хранитель казны, — старик вежливо склонил голову.

— Я, хранитель казны, хочу спросить великого князя, если он мне дозволит.

— Говори, — кивнул Святополк.

— Если у хана Итляра были свои счеты с ордой хана Иляса, то зачем же ты повелел мне оплатить золотом поход хана Итляра?

— Я?.. — в голосе Святополка Изяславича впервые прозвучала растерянность. — Я не давал никакого повеления…

— Я, великий князь, все твои повеления исполняю точно и заношу в книгу расходов, — спокойно продолжал казначей. — И я выдал хану Итляру золото согласно твоему повелению…

Неожиданно вскочил с места молодой боярин.

— Золото из казны было выдано при мне! — громко заявил он. — Я свидетельствую…

Поднялся шум. Боярская дума давно уж позабыла, с какой именно целью ее собрали. Все сместилось и спуталось в сознании бояр, теперь Дума шумела совсем по иному поводу.

Старейшина не спешил, давая думцам выкричаться и прийти в себя. А когда они вдосталь пошумели, поднял руку. Настала тишина.

— Тогда вопрос к тебе, великий князь: где сейчас находится хан Итляр?

— В своей орде, — буркнул Святополк, не вставая с места.

— Тогда следует послать за ним достойных людей с нашей общей просьбой предстать перед Боярской думой для некоторых уточнений.

— А как этого хана искать? — недовольно спросил юный боярин, вероятно впервые присутствовавший на столь высоком собрании. — Разве в степи найдешь?