Серж Арденн - Тайна Тамплиеров

Просторная комната, представшая взору французских дворян, имела жалкий вид: штукатурка ломтями отстала от стен и свисала как лепестки цветов; грязные полы были не то, что не мыты, но и неметеные; по углам, шелковым блеском, сверкала паутина – всё свидетельствовало о том, что казенное помещение было чрезвычайно запущено стражами порядка. У стены, под квадратным, зарешеченным окном, стоял хромоногий стол, без скатерти, за которым сидел толстый, лысый человек в черном длинном камзоле и некогда белом, замызганном воротнике-капа.

Усатый альгвасил знаком предложил арестованным присесть на лавку у двери. Все четверо, теснясь, устроились на ней. Толстяк, не сводя глаз с французов, выслушал доклад усатого, что тот шепотом прожурчал ему в ухо, после чего он оживился и обратился к доставленным дворянам:

– Значит французы! Что ж, голубчики мои, при сложившихся обстоятельствах это весьма приинтересненько. Не иначе. Любопытненько. Так, что же, голубчики мои, значит закон нарушаем? Безобразия чиним?

Сладострастно растягивая каждое слово, поблескивая кругленькими глазками, пропел толстяк, потирая пухлые ладони. Будто узрев в сказанном чиновником нечто неслыханное, Атос, не без иронии, пустился в объяснения.

– Видите ли, сеньор, мы приезжие, не знаем местных законов, встретились с друзьями, решили позабавиться. Нас же арестовывают и тащат сюда! Сущий вздор! Но мы готовы покрыть доставленные неудобства звонкой монетой.

– Да вы верно, сеньоры, держите меня за дурака?

Полицейский чиновник так душевно расхохотался, что на глазах у него выступили слезы. Сквозь всхлипывания, пытаясь подавить смех, он, с усилиями, промолвил.

– Еще скажите, что вы Людовик Бурбон, а с вами…

Он указал на де Сигиньяка.

– …ваш любезный братец, Гастон Анжуйский, пардон…!

Наигранно испугался толстяк, прикрыв рот коротенькими пухлыми пальчиками.

– …за заслуги перед короной уже Орлеанский. А вот этот, с хитрой гасконской рожей. Он ткнул пальцем в д,Артаньяна, которого Атос, с трудом, удержал от глупости, не

давая поддаться на провокацию.

– …ваш усопший папаша Генрих Наварский!

При этих словах, с лица чиновника вмиг исчезла улыбка, а в голосе послышался металл.

– Хватит меня дурачить! Я, что вам полный идиот!?

Зависла угрожающая тишина, которую с невозмутимостью, предававший ещё большего сарказма его словам, прервал де Ро.

– Ну, на худого идиота, простите великодушно, вы похожи гораздо меньше. Я, всё-таки, нахожу вас полным. Быть может вас, полнит сей камзол? Не так ли господа?

Все три плененных француза, сдерживая смех, одобрительно закивали.

– Что-о-о!?

Заорал тучный чиновник, так широко раскрыв глаза, что казалось, они сейчас выпадут из глазниц и покатятся по полу, под ноги арестованным.

– В подземелье! Всех! Сгною мерзавцев!

Пленников отвели в довольно просторную камеру, с крошечным оконцем, под потолком, закрытым решеткой. Посреди помещения громоздилась массивная колонна, подпиравшая мрачные своды, а под одной из стен был предусмотрительно брошен пучок соломы.

– Веселенькое местечко.

Озираясь, отметил гасконец, после того, как за дверью прогремели засовы. Узники уселись на соломенную подстилку. Время как будто остановилось. Тишину прервал Атос, обратившись к анжуйцам:

– Господа, глядя на то, как вы держитесь, а так же принимая во внимание все то, что за это короткое время мы успели о вас узнать, могу с уверенностью заключить, что вы люди весьма достойные. Можете мне поверить, кроме того, что в этом я знаю толк, я никогда попусту не бросаюсь подобными фразами.

Д'Артаньян утвердительно закивал, подтверждая слова друга, когда тот вновь заговорил.

– А ещё я знаю, что вы не состоите на службе в гвардии «Красного герцога». Исходя из этого, хочу предложить принять нашу сторону. Таких как вы непременно следует принять в роту мушкетеров, ведь это самое элитное подразделение, огромная честь служить в нем. Я, лично могу посодействовать в этом, замолвив словечко перед господином де Тревилем.

Под пристальным взором графа, анжуйцы переглянулись. Наморщив лоб, де Сигиньяк задумался, неторопливо и рассудительно ответив:

– Видите ли, любезный Атос, я человек, который намеревается не делать необдуманных поступков. Я принимаю нужное решение лишь после того, как всё тщательно взвешу. И ещё, заметьте, при всём этом я не склонен выгадывать, выбирая лишь то, что велит мне разум и совесть. Ведь, согласитесь, сторону, которой я сейчас придерживаюсь – сторону монсеньера Ришелье, трудно назвать выбором сулящим выгоду, скорее наоборот. Но мне не навязали сие предпочтение, меня не уговорили и не купили. Я принял сие решение добровольно, исходя из собственных убеждений. Я не житель Парижа, и не знаю всех тонкостей политики, что вершат из кабинетов Лувра. Но я уверен в том, что единственный путь, который ведет к объединению королевства, а значит к величию, есть путь, предложенный Его Преосвященством. Я убежденный сторонник кардинала. Остановить меня на этом пути может лишь пуля или шпага. Я ваш враг граф. И, как вы понимаете, не потому, что лично к вам питаю неприязнь, нет. Мы с вами просто преследуем разные цели. Защищаем интересы разных людей, которые по-разному видят будущее нашего отечества. Мне лично хотелось бы, что бы мы все: гасконцы, бургундцы, нормандцы, анжуйци, провансальцы, пикардийцы – все без исключения, начали ощущать себя французами. В единении я вижу будущее Франции! Люди, чью сторону занимаете вы, очевидно, придерживаются иного мнения. Нам с вами не по пути, господа.

Наступила тишина. Де Ро, улыбнувшись, украдкой, с восхищением взглянул на Жиля. Д'Артаньян задумчиво тер лоб, размышляя над словами анжуйца. Атос поднялся с пола и подошел к де Сигиньяку.

– Сударь, прошу вас подняться.

Анжуец вскочил, оказавшись лицом к лицу с Атосом. Граф, будучи несколько выше ростом, свысока смотрел на виконта.

– Вы действительно так думаете?

– Именно так, граф.

– В таком случае, хочу пожать вашу руку, и поблагодарить Всевышнего, за то, что дал мне такого врага. Это честь для меня. А рассудит нас время: кто – прав, кто – ошибся. Вы, судя по всему, не знакомы с Ришелье лично, поэтому не исключаю, что в скором времени вас постигнет разочарование, но, тем не менее, я признателен вам за откровенность.

После изучающего, пронзительного взгляда графа, на который Жиль ответил открытым взором лишающим надежды на самый ничтожный компромисс, мушкетер подошел к окну, и подняв голову, задумчиво поглядел вверх, мысленно, чему не могут помешать ни самые толстые стены ни кованные решетки, взмыв в лазурь каталонского неба. Де Ро, так же, прибывавший в размышлениях, лежал на спине, положив ладони под голову. Он, уставившись в потолок, предался раздумьям, пользуясь располагающим к сему моментом и местом, ведь в тюрьме даже глупец, подчас, становится философом.