Серж Арденн - Тайна Тамплиеров

В таком состоянии принял Тринадцатый Людовик королевство из рук матери. Влияние Двора было настолько сильным, что король, верный своей примирительной политике, избегал открытых конфликтов со знатью и опасался покушаться на влияние высшей аристократии.

Так продолжалось до прихода во власть первого министра Франции, кардинала Ришелье, который с новой силой обрушил свои абсолютистские принципы на высшее дворянство, продолжив, тем самым, дело Генриха Четвертого, чем сумел вызвать определенное расположение молодого монарха. Подобные симпатии, в первые годы министерства кардинала, не позволили сблизиться королю с его первым министром, но дали возможность Ришелье удержаться на этом посту.

Таким образом, Двор фактически разделился на две большие партии. Одна из которых лишь начала зарождаться, под покровительством герцога Ришелье, вторая, открыто враждебная первой, возглавляемая обеими королевами – Анной Австрийской и Марией Медичи, включала в себя брата короля Гастона де Орлеана, кузенов, принца Конде и графа Суассона, а так же примкнувших к ним самых знатных вельмож королевства. Подобное противостояние было бы невозможным, если бы все выше перечисленные противники кардинала не были, в свою очередь, разбиты на клиентелы, враждующие между собой. Это приводило к довольно серьезным противостояниям между злейшими союзниками, объединенными ненавистью, что нередко мешало бороться против абсолютистской политики Ришелье.

****

Добравшись до Сен-Жермен-ан-Ле, кавалькада проследовала на улицу Хлеба, где Ришелье встретился с канцлером де Сегье 1, одним из немногих, при Дворе, хранивших верность первому министру. Господин канцлер лишь укрепил намерения кардинала, добиться аудиенции Его Величества, подтвердив благоприятность момента. После чего, исполненный решимости, «Красный герцог» направился в королевскую резиденцию.

Карета Его Преосвященства, миновав кордоны на подступах к замку, охраняемые французскими и швейцарскими гвардейцами, затем арку ворот, стремительно проследовала во двор Сен-Жермена. Конные гвардейцы окружили экипаж. Кардинал в сопровождении Рошфора и Шанфлери вошел в высокий проем, распахнутых перед ними дверей. Они пересекли большой зал, ступив на широкую лестницу под враждебными взглядами компании дворцовых куртизанов, имевших немалые резоны ненавидеть и опасаться как самого Ришелье, так и его сторонников. Веселая гурьба, состоящая из камердинера, камер-юнкера и нескольких пажей королевского стола, а так же четырех славнозвестных бретеров и забияк из свиты графа Суассона, затихла, отвесив сдержанные поклоны, не содержащие и тени почтения, но переполненные ядом ненависти.

****

Королевский Двор, со всем его устройством, множеством партий, на которые он был раздроблен, включая клиентелу славного графа де Суассона, хоть и является структурой, весьма, занимательной, но всяческие разъяснения и множественные уточнения связанные с подробностями о нравах и предпочтениями сих знатных вельмож, представляются нам непомерно докучливыми, чтобы утомлять ими достопочтенного читателя. Вместе с тем, человек пожелавший преодолеть, с нашими героями, тернистый путь, втиснутый в тесные рамки сего романа, не сможет не убедиться в целесообразности описания некоторых персон из свиты сего достопочтенного принца. Поэтому, не злоупотребляя вашим вниманием, мы ненадолго прервемся для знакомства со столь милыми господами.

Среди многочисленных сторонников принца крови, Шарля де Суассона, при Дворе, главную роль играл господин Анри де Сен-Бонне, мессир де Сент-Ибар. О нем, как и о двух его ближайших друзьях и соратниках, наиболее точно, как-то упомянул месье Ларошфуко: «Сент-Ибар, Варикарвиль и Бардувиль, люди неуживчивые, беспокойные и необщительные, притворяющиеся, будто они – сама добродетель, завладели волей принца крови». Подобные, столь нелестные, высказывания герцога, связаны, прежде всего, с его взглядами как придворного короля и блестящего парижского аристократа на «деревенскую» знать. Он, при любой возможности, порой довольно едко, указывал на комичность сего нашествия неотесанных мужланов, любой ценой желавших уцепиться за золоченый трон, всякий раз подчеркивая разницу в положении придворного и провинциального дворянства, отражая растущий снобизм двора. Ларошфуко, впрочем, как и большинство дворян, его круга, презирал провинциальное окружение Суассона, считая влияние этих «дворянчиков» весьма небезопасным. Сие, подтверждает ещё один весьма почтенный господин, завсегдатай парижских салонов знати и всем известный собиратель придворных сплетен и рассказов: «Сент-Ибар был причиной несчастья Его Высочества: он вбил ему в голову, что тот должен держаться стойко и свалить кардинала».

Варикарвиль и Бардувиль же являлись мелкими нормандскими дворянами, попавшими под влияние Сент-Ибара и разделявшими его взгляды. Они, примкнув к партии Суассона, в первую очередь, все же, рассчитывали с его помощью, добиться хорошей должности при Дворе.

Среди непримиримых врагов кардинала, можно выделить ещё трех, конфидентов графа: это господин де Борегар, являвшийся капитаном личной гвардии Суассона; молодой бургундец виконт де Ларди, с недавних пор появившийся при Дворе, где как фаворит Принца Крови, снискал к себе, так называемое, уважение союзников и ненависть противников; и, наконец, грозный, вздорный и яростный гасконский барон де Рокамдур. Впрочем, все эти люди, незаметно для себя, постепенно из недоброжелателей превратились в заговорщиков, которыми двигала не только верность своему патрону, но и личная выгода. К тому же всех их объединяло ещё и то обстоятельство, которое было приведено выше, со слов месье Ларошфуко, – все они, в отличие, например от окружения Герцога де Орлеана, не являлись представителями столичной знати.

****

Ришелье, разрабатывающий, в уме, план беседы с Людовиком, был сосредоточен и серьезен, как впрочем, и оба офицера следовавшие за ним. Они, поднимаясь на второй этаж, не удостоили вниманием стаю куртизанов у лестницы, даже не взглянув в их сторону, что вызвало ропот недовольства у придворных.

У двери, охраняемой четырьмя солдатами вооруженными алебардами, из роты телохранителей короля, министр остановился и, обернувшись к Рошфору, негромко, так, чтобы, кроме графа и Шанфлери, не услышал никто, задал вопрос:

– От де Самойля нет новостей?

Рошфор покачал головой.

– Весьма скверно. Если де Самойль не выполнит свою миссию,… я даже боюсь думать об этом. Если же всё прошло по моему плану, то в скором времени в Каталонии начнется то, от чего испанцам будет недосуг вмешиваться в наши внутренние дела.