Серж Арденн - Тайна Тамплиеров

Капуцин, глядя на огонь, будто узрев там картины из прошлого, негромко, протяжно, словно в противовес запалу Ришелье, произнес:

– Мы с вами, любезный Арман, вместе прошли тяжелый путь, полный опасностей и разочарований. Я был рядом, когда вас назначили государственным секретарем. Когда вели военную компанию против мятежных принцев. Не покидал вас, когда вы попали в опалу Кончини, будучи отстраненным от дел. Был рядом, когда вы изнывали от страха и обиды в изгнании, куда отправил вас де Люинь. Признаться, я никогда не сомневался в вас, мой кардинал.

Кивком головы, герцог выразил признательность своему давнишнему и преданнейшему союзнику.

– Но это, я полагаю, ещё не все новости, которые вы соизволили приготовить? Не так ли, падре?

При этих словах, Ришелье вонзил пронизывающий взгляд в левый рукав сутаны, где до сего времени, таился загадочный конверт. От краев глаз священника, к вискам, потянулись едва заметные, как паутина, бороздки морщин, единственного свидетельства жалкого подобия улыбки.

– Вы правы, монсеньор.

Из-под грубого сукна рясы, появился окутанный тайной конверт. Взломанные печати, свидетельствовавшие о том, что письмо уже было прочитано, заставили министра отказаться от личного просмотра послания, предоставив капуцину возможность для пояснений.

– Сия депеша, доставленная сегодня ночью неизвестным, что само по себе возмутительно, к тому же не имеет ни подписи, ни гербов на печати, что позволило мне, прежде чем предоставить её Вашему Преосвященству, лично ознакомиться с содержанием сего странного послания.

Подобное уточнение, ни то чтобы смутило министра, скорее разожгло в нем определенный интерес.

– Но всё эти, с позволения сказать, недоразумения, меркнут на фоне изложенных в письме сведений, предоставленных неким «другом», как соизволил назваться, сей загадочный милорд-автор.

При слове «милорд» в глазах кардинала появилась настороженность. Он явно занервничал, описав круг и остановившись лишь у шкафа, заполненного старинными книгами, мрачно разглядывая золоченые корешки.

В привычку Ришелье не входило ни перебивать, ни вмешиваться в доклады, дискуссии, даже в обычные рассуждения подчиненных, а порой и вовсе малознакомых людей, до тех пор, пока не наступал одному ему известный момент. Момент, когда он, вступая в разговор, в одно мгновение направлял всё доселе сказанное в нужное ему русло, демонстрируя блестящую информированность во всём, что имело даже косвенное отношение к обсуждаемому вопросу.

Удостоверившись в том, что упомянутый выше «момент» ещё не наступил, а значит, кардинал не соизволит вымолвить и слова, отец Жозеф продолжил:

– Так вот, господин «друг», соизволил оповестить, Ваше Преосвященство, о том, что в скором времени, во Францию пожалует один весьма влиятельный английский вельможа, и сие может заинтересовать как лично вас, монсеньор, так и нашего славного короля Людовика, да продлит Господь его светлые дни.

Монах осенил себя крестным знамением.

– Таинственный британец, прибудет в порт Гавр, на борту небольшого голландского торгового судна «Lam», разумеется, инкогнито. День прибытия корабля так же указан в письме. Ко всем этим подробностям наш неизвестный «друг» добавляет ещё одну существенную деталь: милорд, о прибытии которого он оповещает, приказал, чтобы одна из влиятельных особ Франции, имени которой он не называет, непременно, встречала его в аббатстве Жюмьеж. Непременно!

Осторожно положив невзрачный конверт на край стола, капуцин продолжил:

– В письме так же упоминается маркиз де Шале, который приложил немалые усилия, пытаясь оказать помощь британскому аристократу…

Сделав паузу, очевидно взвесив, будет ли уместно подобное дополнение, Жозеф добавил:

– К слову, по нашим сведениям, этот де Шале ведёт себя весьма дерзко. И его интриги, смею заверить, направлены отнюдь не в пользу Вашего Преосвященства.

Отец Жозеф развалившись в кресле, задумчиво наблюдал за внезапно проснувшимся котом, с неистовством принявшимся то покусывать, то вылизывать когтистую лапку. Мерные шаги кардинала нарушали тишину, пробиваясь сквозь потрескивание пылающих в камине дров. Ришелье остановился, устремив взор на пламя одинокой свечи, мерцающей под распятием на раскладном аналое, проливая скудный свет на пожелтевшие страницы требника.

– Граф Холланд.

Наконец тихо произнес министр. Глаза монаха отыскали в полумраке комнаты кардинала.

– Ваше Преосвященство полагает, что речь идет о прибытии в Гавр графа Холланда?

– То, что речь идет о приезде Бэкингема, я понял, как только вы в начале своего рассказа обронили слово «милорд». Генри Рич, граф Холланд, это имя человека написавшего сие послание.

Отец Жозеф, не отрываясь, глазел на Его Преосвященство, пытаясь разложить в мозгу пасьянс который позволил кардиналу, среди множества имен, беспрестанно перетасовываемых в пестрой колоде английского Двора; вытащить нужные карты, и, разложив их в ряд, прочесть имя «Холланд».

Опустившись в кресло, на своё прежнее место, прикрыв глаза, Ришелье тихо произнес, прервав размышления капуцина:

– Если учесть обстоятельства, которые сопутствовали недавнему отъезду Бэкингема из Франции, то можно с легкостью понять, отчего столь безумное предприятие, как вояж герцога на континент, овеяно секретностью. Высочайшую степень конфиденциальности подтверждает и тот факт, что ваши шпионы, при Дворе Карла Английского, не сообщили нам о готовящемся визите. Из чего, я, с полной уверенностью могу заключить, что круг посвященных, в сие тайное предприятие, невероятно узок.

По лицу хранящего молчание капуцина пробежала едва заметная гримаса, позволявшая удостовериться в прозрении падре Жозефа, наконец отыскавшего узкую тропинку, приведшую его к разгадке кардинальской шарады.

– Теперь всё просто. Среди тех, кто составляет ближайшее окружение Бэкингема, есть лишь один человек способный, на подобную измену – сэр Генри Рич, граф Холланд.

Наверняка не стоит объяснять вам, милый Жозеф, что люди подобные Ричу, не прощают обид и унижений. Эта непреложная истина стоит в основе всех без исключения отношений вассала со своим сюзереном, но ещё в большей степени проявляется в отношениях равных.

Кардинал ухмыльнулся.

– Жаль только доверчивому Бэкингему это невдомёк. Любовь бывает продажной, однако, ненависть всегда искренняя, друг мой Жозеф.

– Изо дня в день, созерцая происходящее в мире, приходит на ум лишь одно – неизмеримы глубины низости, до которых может пасть человек.

– Для триумфа зла, падре, нужно, всего лишь, что бы спало добро.

Кардинал поднялся с кресла и решительно подошел к столу, который покрывала разложенная карта французского королевства. Его блуждающий взгляд покрыл короткий отрезок плана, обозначавший дорогу от Парижа до Гавра, что отразилось кривой усмешкой на бледном лице.