Семен Бабаевский - Семен Бабаевский.Кавалер Золотой звезды

— Вот где мы встретились! — Сергей развел руками. — Ну как же это так? Была Катя, а теперь Ирина, Зачем же обманывала?

— Разве пошутить нельзя? Тебе так хотелось знать мое имя, вот я и сказала… неправду.

Ирина ушла в соседнюю комнату. Вскоре вернулась, уже одетая в сухое платье. Мокрая ее коса была туго обмотана полотенцем и сложена на голове в виде чалмы. Платье, с наглухо закрытым воротником, белая чалма на голове делали ее выше ростом и стройнее. Она немного постояла у стола, взглянула на Сергея своими темными глазами и вышла в сенцы. Там ее встретила мать.

— Иринушка, ты куда? — спросила она.

Ответа не последовало.

— Прорвалось небо, — сказала Марфа, снимая с головы рядюжку. — Придется тебе у нас заночевать.

— Иного выхода нет, — согласился Сергей. — Только о постели не беспокойтесь. Я привык спать по-походному.

— Зачем же по-походному? У нас кровать есть.

— Мамо, — отозвалась из сеней Ирина, — постелите ему в моей комнате. Я и сегодня буду спать в сенцах.

— Хорошо, Иринушка, постелю.

— Вот этого не делайте, — сказал Сергей. — Дайте мне какое-нибудь рядно или бурку.

Марфа не стала его слушать, взяла лампу и пошла в соседнюю комнату. Сергей видел, как она взбивала подушки, как свалилось на пол мелко стеганное одеяло, слышал, как шуршали простыни. Когда постель была готова, Марфа взяла Сергея за руку и, как мать сына, отвела в комнату, совсем маленькую, с одним окном, на котором висела намокшая снизу занавеска.

— Тебе тут будет хорошо, — сказала Марфа. — Простыни постелила чистые. Может, окно закрыть? Сыро…

— Нет, ничего не надо, — смущенно ответил Сергей.

Марфа прикрыла за собой дверь. Сергей постоял у небольшого столика, посмотрел в маленькое зеркало и при слабом свете лампы увидел свои густые, сердито сдвинутые брови. «Так вот ты какая, Смуглянка», — подумал он, улыбнувшись, и вышел в сенцы.

Ирина стояла в открытых дверях и смотрела в мутную, шумевшую дождем ночь. Она слышала его шаги, но не взглянула, и гордо поднятая ее голова в белой чалме осталась неподвижной.

— Зачем ты сказала, чтобы мне там постелили?

Ирина не ответила, точно за шумом дождя не слышала его голоса. Тогда Сергей взял ее сзади за плечи и повернул к себе. Она посмотрела на него, и в ее темных глазах заблестели не то слезы, не то капельки дождя.

— Ты же был на фронте, — проговорила она, подставив босую ногу под струю воды, стекавшую с крыши.

— И что из этого?

— Небось надоело спать по-походному? А теперь отсыпайся на мягкой постели. Все равно у нас там никто не спит.

— Это жалость?

Она тихонько засмеялась.

— Нет, уважение.

— И только?

Ирина нахмурилась и промолчала. Она снова отвернулась и стала ловить ладонью капли. А дождь шумел, и ночь становилась все темней.

— Желаю покойной ночи! — сказала Ирина и торопливо ушла в хату, на ходу распуская косу.

Сергей немного постоял в сенях и пошел в отведенную ему комнату. Когда проходил переднюю, то невольно посмотрел на Ирину. Она стояла перед зеркалом, молодая, стройная и красивая. Расчесывая косу, она подняла над головой руки, из-под локтя посмотрела на Сергея своими быстрыми, ласковыми глазами. Марфа возилась у печки.

«Гордая. Не желает и разговаривать. А смотрит, и глаза блестят».

Сергей неохотно разделся, лег в кровать и ощутил голой спиной приятный холодок постельного белья. Широко раскинув руки на подушках, он вздохнул, закрыл глаза и сразу же увидел Ирину, стоящую перед зеркалом, ее волосы, покрывавшие, как шалью, всю спину, поднятые руки и блеск ее ласковых глаз.

После того как Сергей уехал с Хохлаковым, Семен заскучал без своего друга. Прошелся по двору, заглянул в сарайчик с дырявой крышей, увидел изломанный плетень в базу, повалившуюся калитку, поломанную дверь в погребе, — все, на что он ни смотрел, просило рук, топора и гвоздей.

Семен вернулся в хату и сказал Анфисе, чтобы она раздобыла кое-какой плотницкий инструмент.

— Ты разве умеешь плотничать? — удивилась Анфиса.

— А что ж хитрого? Тут и уметь нечего.

Семен увидел под лавкой старые Анфисины туфли, взял их и стал рассматривать.

— Тоже можно бы подремонтировать.

— Старье… Никуда не годятся, — со смехом сказала Анфиса.

— Так-таки никуда и не годятся? А я вот возьмусь за них, они и сгодятся. Еще какие туфли получатся.

Анфиса принесла топор, пилу, молоток и горсть ржавых гвоздей. Семен вышел из хаты и принялся за дело. Работал быстро и так умело, точно всю жизнь только этим и занимался. К обеду и плетень стоял на своем месте, и калитка была поднята, и дверь в погребе отремонтирована. После этого Семен взялся и за крышу. Принес к сарайчику соломы, смочил ее водой и наделал граблями узкие, хорошо спрессованные валки. Забравшись на стропила, он попросил Анфису подать ему мокрую, приготовленную для кровли солому. «Да он на все руки мастер, — подумала о Семене Анфиса, когда крыша была готова и оставалось только поставить гребень из камыша. — Вот если бы у меня был такой брат». При этом Анфиса невольно улыбнулась, так как под словом «брат» она подразумевала нечто совсем другое, а что именно — догадаться было нетрудно.

У Семена тоже иной раз возникали подобного рода мысли, особенно в тот момент, когда Анфиса, нанизав вилами солому, легко подымала ее и осторожно клала к его ногам. Семен видел в Анфисе хорошую помощницу и невольно говорил сам себе:

«Вот такую бы мне жену».

В этом месте следует оговориться. Не подумайте, что Семен приехал на Кубань с определенной целью — жениться здесь на какой-нибудь молодой и красивой казачке и обосноваться на постоянное жительство. Правда, Семен был круглым сиротой, он не имел, как говорится, ни кола ни двора. Ему было все равно — ехать ли на Кубань или на Урал. Однако к Сергею он приехал только в гости и намеревался пробыть в Усть-Невинской месяц или два — не больше…

Такая оговорка необходима потому, чтобы никто, видя, с каким старанием Семен взялся за работу, не мог упрекнуть бывшего фронтовика в том, что он принялся наводить порядок в чужом дворе из каких-то личных выгод и чтобы никто не мог сказать: «Вот он какой хитрый, этот радист-пулеметчик! Дескать, знаем, для каких целей понадобились ему и поломанные двери, и крыша, и туфли Анфисы!» Увидит все это старый Тутаринов, обрадуется и скажет: «А посмотри, Ниловна! Да у этого парня золотые руки! Какой-то колдун! Прошелся по двору, поколдовал — и все кругом блестит и сияет! Как ты, Ниловна, на то смотришь, если б стал этот парень нашим зятем? Свой-то сын третий день по району раскатывается, о доме забыл, а Семен, смотри, какой хозяйственный. В колхоз его примем, а там, гляди, и бригадиром станет. Голова!..» В свою очередь, Ниловна, как женщина добрая, скажет: «Всякий зять любит дочку взять, но Семен — парень славный, его можно и в зятья принять».