Эптон Синклер - Широки врата

Ланни никогда не принимал участие в подготовке такого рода с тех пор, как он мог себя помнить. Он выполнял поручения и давал советы. Сначала его мать не принимала их в серьёз, но потом кардинально изменила своё отношение. Ведь он был не просто сыном Бьюти, но мужем Ирмы, а это означало, что он был авторитетом в делах высшего света. И было бы нехорошо запереться и играть на пианино и отказываться принимать участие в обсуждении вопросов: был ли князь Димитрович бывшим дворянином или только своего рода бывшим помещиком, и была ли миссис Пакингэм из Чикаго социально важной, потому что в настоящее время живет здесь постоянно на сравнительно небольшие алименты.

Марселина никогда не несла никакой ответственности. В ее роль входило быть красивой, весёлой и открытой, и она выполняла её превосходно. Начав выходить в свет под самым лучшим покровительством в Лондоне, она получала приглашения отовсюду. Ей советовали, какие приглашения принять, а от каких уклониться. Ей не говорили просто, что у некоторых лиц были деньги, а у других их не хватало. Ей говорили изысканно, что некоторые семьи были «желательны», и что некоторые партии, то есть, кандидаты на брак, были «вряд ли пригодны», в то время как другие были «выгодной партией». Если партия была из Европы, то члены его семьи, либо адвокат семьи найдут правильный подход к Бьюти или к Ланни. А если он американец, то будет действовать самостоятельно. Девушке, которой только что исполнилось восемнадцать, необходимо знать, как иметь дело с этими различными видами мужчин: с какими было безопасно флиртовать, каких опасаться, а с какими нужно быть «холодной». Ривьера была полна всех видов претендентов и паразитов, безденежных дворян и беженцев от революций, которые могли быть постоянными, или не могли, так что замужество дочери стала политической, а также экономической проблемой.

Среди многих кандидатов был племянник маркизы ди Сан-Джироламо, которая жила очень скромно в немодной части Канн. Маркиза принадлежала к одной из самых старых тосканских семей, где произошёл скандал, о котором никто, казалось, не знал, и она появилась на Лазурном берегу, как раз перед Муссолини. Совсем недавно прибыл этот племянника, фашистский летчик в чине капитана. Он возглавлял первую атаку итальянской авиации в Абиссинии, и после славной бомбардировки туземных войск и деревень и награждения за это приземлился в горной местности из-за неисправности двигателя. Он был близок к смерти, спрятавшись в пещере, но был спасен от дикого врага только наступлением армии дуче. В качестве награды за все это он получил несколько медалей, покрытое шрамами тело, бескровное бледное лицо и пустой левый рукав. От счастливых дней до несчастного случая у него остались аристократические черты и крошечные остроконечные черные усы. Также гордость, романтический шарм и бесшабашный дух.

Опасный человек на взгляд любой компетентной матери. И от острого материнского глаза не ускользнуло, что этого elegantissimo сильно привлекает ее несравненная дочь. Витторио ди-Сан-Джироламо не мог танцевать, как другие женихи. Но он мог прогуливаться на террасе при лунном свете или сидеть у горящего камина и рассказать истории, от которых волосы встают дыбом, о самостоятельных полётах по горным пропастям, о бомбардировках крепостей, которых никогда не видали глаза белого человека, в такой близости от мишени, что взрывы подбрасывали самолет в воздухе. О пролёте в таких узких каньонах, что концы крыльев задевали листву, об уничтожении из пулемётов диких врагов, которые привыкли наносить страшные увечья военнопленным.

Когда Марселина пришла домой и повторила эти сказки, то встревоженная мать ответила: «Не забывай, моя милая, он, вероятно, имеет пенсию в несколько сотен лир в месяц, около шестнадцати долларов, а его тетя должна собрать свой доход с двух десятков крестьянских семей, которые царапают голый камень на склонах гор».

Ланни получил удовлетворение, узнав об отставке британского министра иностранных дел в результате фиаско сговора Хора и Лаваля. Но Рик написал ему, чтобы тот слишком не обольщался. «Тори согнется перед бурей, но его не сломить», — сказал англичанин. — «Общественное мнение в этой стране может предотвратить какое-то особенно вопиющее преступление, но оно бессильно вызвать любое благоразумное положительное действие. Муссолини продолжит свои завоевания, и, в конце концов, наверное, получит больше, чем ему хотели дать Хор и Лаваль.»

Протесты во Франции были так же активны и направлены против Лаваля. Ланни не мог отстраниться от всего полностью. Когда он узнавал о митинге где-то по соседству, то решал, что он должен знать, о чём люди думают и говорят. Он незаметно проскальзывал и тихо сидел в углу, и когда он обнаруживал, что выступающие не знают, что они должны знать, у него появлялось желание встать и сказать всю правду. Он пригласил Рауля на обед и повёз его в сельскую местность, где их никто не знал. Он понимал, что немецкие агенты роились как мухи на Ривьере, и не хотел жертвовать частью своей двойной роли.

Французские национальные выборы должны были пройти весной, и вся энергия левых сил была сосредоточена на избавлении от fripon mongol и его банды. Программа народного фронта теперь действовала, и две могущественных рабочих партии, Коммунистическая и Социалистическая, перестали иронизировать друг над другом. Это было тем, о чём американский социалист мечтал в течение многих лет, и он призвал своего испанского друга стараться сохранить существующее положение, несмотря на все трудности. Рауль сказал, что в школе делают все возможное. Он считает, что усилия увенчаются успехом, по крайней мере, на период выборов, но было трудно действовать вместе с коммунистами, потому что их философия оправдывала интриги и обман. Разве коммунисты действительно верят в парламентские методы? Ланни вспомнил, что сказала Бесс, и замолчал.

Выборы в Испании должны были пройти еще раньше, в феврале. И на них Рауль возлагал большие надежды. Единый фронт работал там также, и огромная кампания образования проводилась среди крестьян и рабочих в городах. Ни тюрьмы, ни избиения, ничто не могло остановить её. «Мои соплеменники ярко выраженные индивидуалисты», — сказал директор школы. — «На самом деле, Ланни, вы должны поехать туда и узнать их лучше. Человек может быть одет в лохмотья и носить сандалии из веревки, но он имеет чувство собственного достоинства, и теперь он узнал, кто его эксплуатирует».

«Я собираюсь отплыть в Нью-Йорк в течение нескольких дней», — объяснил Ланни. — «Когда вернусь, я хотел бы совершить такую поездку. Не могли бы вы поехать со мной в качестве переводчика?»