Эптон Синклер - Широки врата

«Дорогой Ланни», — сказала она, — «Я стара и чувствую себя не очень хорошо, и я не могу понять этот новый мир, который развивается слишком ужасно. То, что ты рассказал мне, звучит как сценарий для фильма ужасов».

— Я говорю вам, что все голливудские писатели ужасов вместе взятые, никогда не смогут себе представить ничего похожего на реальный нацизм. И именно потому, что он реален, Голливуд не решится напасть на него. В те средства управления, которые разрабатывают нацисты, они обязательно включат что-нибудь столь мощное, как кинопромышленность. У нас есть фильмы о злых людях и преступниках, но нет о мировой системе, которая предлагает себя классу капиталистов, как средство подавления рабочего движения и подчинения его на тысячу лет.

Первым пунктом назначения Ланни в Англии был Плёс . Он прибыл к ужину, а потом семья сидела на террасе в лунном свете и слушали его истории об Испании, а затем о Париже. Для журналиста из них можно было сделать нескольких статей, и утром первым делом Рик начал работать на своей машинке. Он уделял все больше и больше своего времени политическим темам, и его друзья предупреждали его, что в результате страдает его положение, как драматурга. У него была новая пьеса, но её никто не будет ставить, насколько она была горькой. Рик ответил своим друзьям, что, если нацисты и фашисты решили разделить Европу между собой, то там очень скоро не будет никаких пьес.

Присутствовали баронет и его жена, теперь инвалид, Нина и Рик со всеми тремя своими детьми. Альфи теперь девятнадцати лет, его брат семнадцати лет и дочка шестнадцати лет. Всех этих молодых людей воспитали, чтобы они могли увидеть свой мир и создать о нём своё представление. Все трое были окрашены в розовый цвет с различными оттенками. Анжела, дочь, выглядела очень похожей на Бесси Бэдд, чем беспокоила свою мать. Но Рик сказал, что большинство таких случаев выздоравливает через год или два.

Ланни стал близким другом этой семьи прежде, чем родились молодые люди, и они смотрели на него как на романтическую личность. Они пили каждое его слово, а оно не собиралось, конечно, сбить их с левого пути. Даже старый баронет, жизнерадостный дилетант, вышел из себя и заявил, что этот проклятый свиновод премьер должен быть отправлен жить к чернорубашечникам, которым он позволил унизить Британскую империю. Милая жена сэра Альфреда, которая сорок лет пыталась смягчить его, умоляла его вспомнить, что Болдуин занимался этим. Защищая его курс в частном порядке, свиновод признал, что империя не была в достаточной степени вооружена, потому, что лейбористы и либералы все стали пацифистами. «Я была одной из них», — сказал жена баронета — «и ты был таким же, Альфред».

«Что хорошего создать флот или военно-воздушные силы, чтобы тори их использовали?» — вырвалось у старшего внука.

Ланни мог увидеть, что это была запутанная ситуация. Большое число британцев подписали обязательство, что они никогда не примут участие в любой будущей войне. А теперь, вдруг, здесь была война, которую поддерживало большинство! Война по защите законно избранного народного правительства против захватчиков! Рик сказал: «Мы должны перестать говорить об этом, как о гражданской войне. Мы могли бы также назвать вторжение в Абиссинию гражданской войной, потому что Муссолини обучал абиссинцев сражаться на своей стороне. У Франко мало испанцев, но в основном это Иностранный легион и мавры, которые используются, чтобы раздавить испанский народ».

Когда компания распалась, и Ланни пошел в свою комнату, Альфи пришел туда. Было поздно, но он спросил, может ли он поговорить по важному вопросу. Ланни сказал: «Давай!»

Во-первых, юноша хотел узнать о Марселине, была ли она счастлива и останется такой дальше? Ланни считал, что она была и будет, конечно, пока она и ее муж останутся гостями в Шор Эйкрс . Ему было жаль, если это прозвучало цинично, но не было никакого смысла позволить Альфи скорбеть над той Марселиной, которой в реальности никогда не существовало. Альфи сказал, что так и нужно смотреть на это дело. Он с негодованием думал о девушке, попавшей в руки фашистского S.O.B [151] Сокращение от son of a bitch = сукин сын . Но Ланни сказал: «Это на самом деле не так. Витторио, кажется, очень хорошо ей подходит. Она смотрит на него как на героя, и другие люди в ее мире делают то же самое».

Альфи рассказал о том, что беспокоило его больше всего. Он получил определенную подготовку в воздухе предыдущим летом, и теперь он хотел служить летчиком для Испании. Некоторые из его друзей разделяли его желание. Если Муссолини мог послать «добровольцев», то почему бы не Англия не может ему ответить тем же, человеком за человека? Что говорят об этом?

Ланни ответил, что тема добровольцев для Испании обсуждалась на réunion в Париже, и ораторы звали бойцов. Все, что им нужно было сделать, это добраться до границы, сразу за Перпиньяном, на юге Франции. Поезда в Портбоу не ходят, но любой может пройти милю пешком через туннель, и ополченцы приветствовали бы его с распростертыми объятиями.

Единственная проблема была с матерью Альфи. Он хотел помощи Ланни, чтобы убедить ее. Ланни сказал: «Я скорее думаю, что она догадывается. Я наблюдал за ее лицом, когда ты говорил сегодня».

Бедная Нина! Ланни видел это много раз. Мойры, или те, кто назначил ей судьбу, были жестоки. Она погрузилась в печаль, как невеста, а теперь снова, как мать. Но она разделяла дело своего мужа, и теперь своего сына, поэтому не могла пытаться удержать его. Ланни спросил: «Ты говорил со своим отцом?»

«Я принял решение только сегодня, услышав, что вы рассказываете. Я хотел бы собрать несколько парней здесь завтра. Если вы расскажете им об этом, я считаю, что они все пойдут».

«Это сделает меня популярным среди матерей этой окрестности!» — сказал Ланни. — «Они захотят узнать, почему я сам не иду».

«Нет, нет», — сказал Альфи. — «Оставьте это нам молодежи. У вас есть работа, и вы делаете её хорошо».

«Что за работа?» — спросил Ланни, желая узнать, как он глядится новому поколению.

— Вы не знаете, сколько вы делаете для отца, принося ему новости из первых рук, как вы сделали это прошлой ночью. Он считает, что их трудно получить, вы знаете. Его колено беспокоит его больше, чем он позволит это кому-нибудь знать. Но когда вы пришли, это ободрило его, и он начал работать снова и снова.

«Мне кажется, я приношу скорее удручающие известия», — заметил старший. — «Прошло очень много времени с тех пор, как у меня были хорошие новости».

— Это не ваша вина. Это время, в которое мы живем, и мы должны встряхнуться и идти на работу. Мы все думали, что всё будет легко, но теперь стало ясно, что это не так.