Эптон Синклер - Широки врата

Ланни было интересно наблюдать, как Парсифаль Дингл, его отчим, проявляет мало энтузиазма по поводу этих новых духовных упражнений. По-видимому, Бог не говорил те же вещи отставному агенту по недвижимости из штата Айова, что любимцам светского мира Лондона. Парсифаль, как Ланни, вежливо слушал, но когда он остался наедине со своим пасынком, то процитировал по памяти древнее повеление, И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно . [153] От Матфея 6:5,6

Мадам Зыжински жила в загородном имении Блюграсс, и некоторые из гостей стали интересоваться экспериментами с ней. Она тоже приобрела авторитет, находясь в аренде у Захарова, леди Кайар и других состоятельных людей. Она оставалась совершенно неизбалованной. Воспитанная служанкой, она не хотела ничего, кроме того, что имела. Она была глубоко тронута добротой Парсифаля, и всегда была счастлива сидеть с ним. Теперь он рассказал Ланни о серии откровений, которые он получил в течение прошлого месяца, от давно умершего обитателя буддийского монастыря Додандува на Цейлоне. Парсифаль никогда не читал и не слышал о Цейлоне, и понятия не имел, почему Бхиккху Синанайеке направил свой палец на него из другого мира. Парсифаль решил выяснить, существовал ли когда-либо такой монастырь, а если он все еще действует, то он хотел написать туда и сравнить полученные детали.

Очень любопытно, сказал Ланни. Но в эти дни его мысли были заняты Испанией, и он не предложил путешествия на Цейлон, чтобы продолжить исследования паранормальных явлений. Он выслушал информацию относительно ритуалов и повседневной жизни темнокожих арийцев, которые носили хлопковые одежды шафранового цвета и имели длинные тамильские имена. А также описания различных буддийских преисподних, в которых грешников жгли в ревущем огне, разметали свирепыми ветрами, пронзали копьями, а также подвергали другим наказаниям в зависимости от тяжести их преступлений.

Но потом пришло известие, которое заставило Ланни подпрыгнуть. Бхиккху Синанайеке спросил, знал ли Парсифаль Дингл человека по имени Люди. Этот человек, согласно его заявлению, настаивал на том, что он однажды встречал Парсифаля, но не смог сказать где.

«Я знаю Люди», — объявил Ланни; — «И более того, я уверен, что вы встречались с ним. Я не буду напоминать вам об этом, пока вы не попробуете еще раз и не посмотрите, может ли ваш друг монах вывести этого человека на свет». Парсифаль принял предложение, и Ланни добавил: «Лучше, если я не буду присутствовать, потому что вы знаете, как ведёт Текумсе, когда я рядом».

Попытка была сделана, и Парсифаль сообщил, что его цейлонский друг ничего не знает о Люди, за исключением того, что дух сказал, что он Люди и ищет свою жену. Видимо, это странное темное царство было полно духами, бродящими без причастия, разочарованными, не помазанные елеем. И все методы, которые они использовали для общения, были не лучше, чем на земле. Конечно, эти методы указывали на неудовлетворительную адресную систему, когда рекламный художник и социал-демократ из Берлина, пытаясь найти свою жену, прибегает к помощи цейлонского буддиста, польской вдовы, индейского вождя и бывшего агента недвижимости из кукурузного и свиноводческого пояса США!

Во время своего пребывания в Блюграсс Ланни проводил каждый вечер на одном из этих сеансов, и эта странная игра воображения продолжалась. Если «Остров Эрмитаж» на Додандуве не существовал, то он был хорошо придуман. Общение стало прямым, то есть, Текумсе был подавлен, а звучал голос Бхикху, или нищенствующего монаха. Ланни рискнул прийти, и это не вызвало никаких трудностей. Божий человек говорил свободно с любым из американцев. Когда Ланни хотел узнать, существует ли монастырь сейчас, тот ответил утвердительно. Но теперь там были немцы, новообращенные в буддизм, которые нашли, что здесь приятное место, но пренебрегали своими духовными упражнениями. Ланни, всегда недоверчивый, спросил: «Может быть, что они работают над чем-нибудь еще?»

Бхиккху ответил: «Может быть, но они мне не говорят».

«А что этот Люди,» — продолжал Ланни, — «он немец?»

— Может быть. Это немецкое имя?

— Иногда. Он пришел к вам из-за немцев в монастыре?

«Я не знаю, почему он пришел. Я попытаюсь найти его». — Но он никогда его не нашёл.

Послушный сын отвёз мать в Саутгемптон к пароходу и убедился в ее благополучном отплытии, а затем отправился в Париж. Нанесение красок на картину было завершено, всё, кроме сушки. Это дало странный эффект, цвета не совсем совпадали, и можно было увидеть все двенадцать круглых пятен. Но искусница сказала: «Вчера было гораздо хуже, надо подождать ещё три или четыре дня». Это была своего рода игра, и она была весьма возбуждена. Ей редко приходилось делать такую интересную работу. Об этом она сказала своему клиенту. Она чувствовала физическую боль, когда видела прекрасную картину, получившую ранения. «Война это страшная вещь», — заявила она. — «Я рада, что её нет во Франции».

«Мадемуазель», — ответил Ланни, — «когда горит соседний дом, вряд ли стоит радоваться своей безопасности». Девушка снова смотрелась так, как будто она почувствовала физическую боль.

Ланни зашел к Труди. Это был конец необычно жаркого дня, и он пригласил ее на автомобильную прогулку. Они прошли пешком несколько кварталов от ее дома туда, где он припарковал свой автомобиль. Он выехал из города на юго-запад, мимо Версаля и в сторону Шато де Брюин. Он рассказал о французской леди, которая была его amie в течение шести или семи лет, и многому его научила. Он рассказал о муже Мари, который стал другом Ланни и Робби, и о двух сыновьях, за которыми Ланни было поручено присматривать. Не так много он мог сделать, и поэтому они стали французскими фашистами, и он должен был играть роль перед ними.

«Ланни, как вы можете поддерживать эту игру?» — воскликнула женщина.

Он ответил: «Я делал это так много лет, что это стало моей второй натурой. Я как актер, который играет Яго в течение двух с половиной часов вечера, а остальное время играет Ромео или Меркуцио, или меланхоличного Жака, или волшебника Просперо [154] Шекспировские персонажи: Меркуцио — друг Ромео, Жак — меланхоличный лорд из «Как вам это понравится», Просперо— законный герцог Милана из «Буря» (англ. The Tempest). , или кого-то, находящегося в собственном воображении актера».

«Я забыла большинство из этих персонажей», — призналась Труди. — «Время, когда я ходила в театр, мне кажется из другой жизни».