Эптон Синклер - Широки врата

«Но, Робби!» — воскликнул потрясённый до глубины души сын. — «Ты поставляешь самолеты Франко! Всё сводится к тому, что, когда ты продаешь их Герингу, тот отгружает полные трюмы вооружения через Португалию каждую неделю!»

— Он может отгружать Бэдд-Эрлинги, но я об этом ничего не знаю.

— А ты хоть пытался узнать? Ты ему поставил условия?

Ланни, упорствуя, ясно понял, что его отец признал нацистское правительство Германии в качестве законного правительства, имеющего право на приобретение оружия в Америке. Но он отказался признать правительство Испании, как правительство в любом смысле.

— Но, Робби, испанское правительство было выбрано на справедливых и свободных выборах, после долгой и открытой кампании, такой же, как у нас в Америке! Правительство Гитлера это идиотский фарс, появившееся после того, как все лидеры оппозиции были убиты или заключены в тюрьму, и когда был разрешен только один выбор, и голоса оппозиции были запрещены! Как ты, американец, можешь одобрять нацистских гангстеров и отказываться признать целый народ, выбивающийся из средневековой темноты?

— Нет смысла спорить, сын. У меня есть свои убеждения, и мои обязанности как гражданина и руководителя промышленности. Я должен действовать в соответствии с моим пониманием.

— Хорошо, но я думаю, ты должен знать, что ты делаешь со своим сыном. Всю свою жизнь, с тех пор, как я мог понимать, я слышал, как ты защищал военную промышленность и себя как продавца, и всегда я слышал одну тему, твою приверженность к свободе торговли. Твои товары продавались всем, кто мог за них заплатить. Сколько лет назад это было, когда я слышал, как ты цитировал Эндрю Андершафта из пьесы Шоу Майор Барбара? Ты что забыл, «Правила истинного оружейника»? «Продавать оружие всякому, кто предложит за него настоящую цену, невзирая на лица и убеждения: аристократу и республиканцу, нигилисту и царю, капиталисту и социалисту, протестанту и католику, громиле и полисмену, черному, белому и желтому, людям всякого рода и состояния, любой национальности, любой веры, любой секты, для правого дела и для преступления». Во имя этой истинной веры ты оправдывал продажу оружия китайским мандаринам и южно-американским флибустьерам, и даже фашистам, которые в течение десяти лет не претендовали быть правительством, а просто были организованными убийцами, расстреливающими своих политических противников на улицах. Сколько раз я слышал твои заявления, что, если у тебя возникнут подозрения о причинах покупки оружия, ты можешь сообщить о покупателе в полицию, но ты никогда не откажешься взять у него деньги!

— Это совершенно верно, Ланни. Я защищал свободу торговли, и я так действовал, пока я верил, что живу в свободном мире. Но теперь я вижу, как враги системы свободного предпринимательства собираются уничтожить её в каждой стране, и, естественно, я не допущу этих врагов к преимуществам этой системы. Я не предоставлю права на свободу слова коммунистам, которые пытаются уничтожить свободу слова. Если бы я мог, я бы не позволил им голосовать за отмену права голосования, я не позволил бы им иметь политическую партию, чтобы уничтожить все другие политические партии. Конечно, ты знаешь, что нет никакой свободы торговли внутри России, так и с Россией.

— Это вопрос определений. Поскольку торговля организована и систематизирована.

— Они могут обманывать тебя причудливыми словами, но не меня. Там нет ничего из того, что я понимаю под свободой торговли в России или с Россией, и не будет с Испанией, если красные выиграют. Это просто попытка распространения российской системы в Западной Европе и постройки там их крепости. Нам не удалось остановить их в России, потому что эта страна слишком большая, а наш народ не понимал опасности. Но, кажется, что они могут быть остановлены в Испании, и конечно, я не собираюсь превратиться в предателя своего класса и своих принципов и брать золото у людей, которых я знаю, как врагов цивилизации.

— Я знаю многих из этих людей, Робби, и они являются совершенными идеалистами.

— Я вполне готов признать это, но, как я уже много раз говорил тебе, я не верю, что этот мир может управляться идеалистами, и я уверен, что идеалисты используются в качестве прикрытия для ловких преступников, которые не остановятся ни перед чем, чтобы добиться своих целей. Ты видишь, что происходит сейчас в России, где идеалистов устраняют одного за другим, и теперь их подставляют и обвиняют в измене, чтобы получить оправдание за их убийство.

Робби имел в виду открытые судебные процессы, идущие тогда в Советском Союзе, которые были предметом горячих споров во внешнем мире. Ланни говорил о них со своим красным дядей и со своей красной сводной сестрой и зятем. Его отец этого не делал. Они убедили Ланни, что нацисты и другие заклятые враги красных заслали в рабочую республику своих агентов, хорошо обеспечив их средствами и тонкими уловками, чтобы превратить внутреннюю полемику в интриги и диверсии. «Мне кажется, что это должно было произойти», — сказал Ланни. — «И нет сомнений в том, что красные лидеры полны решимости защитить свою систему, как ты защитишь свою, Робби».

«Я понимаю, что это война», — был ответ отца. — «Я собираюсь принять участие в ней, и, естественно, мне очень жаль видеть, как мой сын собирается блуждать по ничейной земле, приглашая обе стороны стрелять по нему».

Для них обоих это была старая история, и они знали, что обсуждение было бесполезно. Но было то, о чём Ланни очень хотелось узнать, и он подумал, что ему может представиться шанс.

«Скажи мне, Робби», — сказал секретный агент любитель. — «Предположим, только ради интереса, что Рузвельта переизберут, и предположим, что Херст, МакКормик и другая крупная публика, кто его так глубоко ненавидит, соберут деньги, отец Кафлин красноречиво выступит, а наши Серебряные рубашки, и ку-клукс-клановцы, и Рыцари Белой Камелии, а также и другие местные фашисты объединятся с Бундом и выберут Линдберга или кого-то вроде него, чтобы возглавить мятеж, а Гитлер и Муссолини пришлют оружие через Мексику, ты бы продал Бэдд-Эрлинги этой толпе и отказался бы их продавать правительству нового курса?»

— Это все ерунда, Ланни, и пустая трата слов.

— Прошу прощения, это точное и совершенное соответствие с тем, что происходит сейчас в Испании. За Франко стоят те же самые силы, и единственное различие заключается в том, что у нас на Лонг-Айленде нет никакого Марокко, ни иностранного легиона, ни армии мавров для пересечения Пролива Лонг-Айленд и осады Нью-Йорка. Кроме того, нашему правительству сто пятьдесят лет, а испанскому не так много больше дней, во всём остальном все одинаково.