Эптон Синклер - Широки врата

Это был военный взгляд на общество. Основная масса рабочих в мире были в цепях, невидимых цепях конкурентной системы оплаты труда. Надо было только добиться двух целей. Во-первых, заставить их осознать свои цепи. И, во-вторых, возглавить их, чтобы сбросить эти цепи. Эта двойная работа требовала дисциплины, известной как диктатура пролетариата. Затем, когда обе цели были достигнуты, злая государственная машина отомрёт, и рабочие будут управлять сами в свободном обществе. Все это было элементарно, и после демонстрации в Советском Союзе не было больше никакой возможности сомневаться в этом. Русские создали эталон, и рабочие других стран должны лишь следовать по их стопам.

Но Ланни всё казалось сложнее. Старая Россия не имела практически никакого среднего класса, и правящий класс был парализован поражением в войне. Но другие страны имели многочисленный и мощный средний класс, обладающий самосознанием. И, при попытках протащить пролетарскую революцию получили Муссолини или Гитлера! Так потом шли аргументы: Кто виноват, что диктаторы такие плохие? Как они пришли? Ланни думал, что он знает, ибо он был там и всё видел. Естественно, что Муссолини и Гитлер были агентами капиталистического класса, который их субсидировал для подавления коммунистов. Ничего не меняет и тот факт, что им это удалось, благодаря их опоре на нижние слои среднего класса, опасавшиеся оказаться между жерновами капитала и рабочего класса.

Ланни утверждал: «В англоязычных странах, есть, по крайней мере, частичная демократия в политической области, и почему не использовать её, чтобы получить больше и расширить её в экономическую сферу? Не было бы это мудрее, чем рисковать всем, и, возможно, всё потерять, как это случилось с рабочими в Италии и Германии?»

Но это означало бы парламентскую систему. Это означало заниматься буржуазной политикой, и так начался ярый спор. Посмотри на Рамсея Макдональда, посмотри на неэкономное расходование рабочей силы и Администрацию восстановления промышленности и другие беспорядки Нового курса! Посмотри на то, что произошло в Испании в последние четыре или пять лет! Народ сделал революцию. Они изгнали убогого Альфонсо и поставили юриста и литератора по имени Асанья. А он так уверовал в постепенный переход, что стоял совершенно неподвижно, и голодающие рабочие и крестьяне были так обескуражены, что два года спустя так называемая антимарксистская Коалиция смогла провести выборы. «Вы увидите то же самое здесь, во Франции, если вы изберёте салонного эстета в премьеры!» — воскликнула Бесс. — «Социалистический адвокат, который произносит элегантные речи, но не смеет сделать что-нибудь, чтобы ранить чувства ваших двухсот семей!»

«Это вы так видите Блюма?» — удивлённо спросил Ланни, или делая вид, что удивился. — «Я думал, ваш съезд Коминтерна только что признал front populaire ?»

«Мы готовы сделать свой вклад», — ответила внучка пуритан. — «Но это не обязывает нас обманываться в исходе».

А Ланни заявил: «Я очень сомневаюсь, что кто-нибудь может эффективно сотрудничать в деле, которое, по его мнению, обречено на провал. И для вас по-человечески будет невозможным скрыть свое реальное отношение, и вы будете содействовать провалу, которого вы ожидаете».

И пошли споры. И после нескольких дней и ночей этих споров они были вынуждены согласиться, что не придут к согласию, и решили больше не говорить о текущих проблемах. То же самое, что произошло между Ланни и Ирмой! Было слишком трудно достичь терпимости при такой актуальности проблем и такой обострённости чувств. По всей Франции различные группы изолировались, не желая встречаться со своими политическими соперниками. Задачи salonnière, таких как Эмили Чэттерсворт, в настоящее время были выше их сил и возможностей. В старину она была в состоянии действовать в качестве посредника, и когда споры становились слишком жаркими, их можно было погасить с помощью остроты или шутки. Но теперь споры интеллектуалов доходили до драки, и более достойные и менее шумные отказывались приходить в места, где могли быть их соперники.

То же самое было и в Школе рабочих Юга Франции. Студенты социалисты и коммунисты спорили в течение многих лет, и пока Ланни был за границей, они пришли к разрыву отношений. Коммунистов обвинили в попытке саботировать школу, и они были исключены из неё. Рауль написал об этом Ланни длинное письмо, но Ланни не знал, что ответить. Теперь, в связи с принятием программы front populaire , коммунисты просились обратно. Но умеренные настаивали, что коммунисты показали себя неспособными к сотрудничеству. Они не будут и не могут быть искренними ни в чём, кроме поддержки своей партии, и, независимо от того, что они обещают. Они всегда будут «мешать изнутри».

Рауль Пальма, конечно, всегда следовал советам Ланни. Ирма уехала, и Бьюти еще не появилась, и Ланни мог пригласить его в Бьенвеню на обед, предостерегая его не поднимать вопрос в присутствии двух красных музыкантов! Нет, — сказал Рауль, он надеется, что Ганси и Бесс приедут и сыграют на вечере, который мог бы служить в качестве своего рода церемонии примирения. По крайней мере, коммунисты и социалисты будут слушать одну и ту же музыку!

Ланни пошёл пройтись со своим другом, наслаждаясь возможностью обменяться идеями с кем-то, кто не считают его лентяем и слабаком. Что в Испании? — спросил он, зная, что беженцы появляются и исчезают, а Рауль был в контакте с большинством из них. Страшная ситуация, — ответил директор школы. В так называемой республике рабочие и крестьяне были под каблуком армии и церкви, тридцать тысяч голодали и умирали в грязных тюрьмах в этой несчастной земле. Выборы должны были состояться в начале нового года, и кампания уже началась. О средствах на кампанию были запрошены все группы рабочих по всей Франции. Если товарищ Ланни мог сделать взнос — и товарищ Ланни, конечно, сказал, что он сделает.

Ситуация здесь на Юге Франции также вызывала беспокойство. Фашистские группы становятся все более и более активными, и прибегают к бандитизму, как и во всех странах, граничащих с Италией и Германией. Они получали средства не только из французских капиталистических источников, но и из-за рубежа. Итальянские агенты работали открыто, хвастаясь, что они включат все средиземноморское побережье в их систему. Четырнадцать лет назад Ланни слышал заявление Муссолини: « Fascismo не для экспорта». Тогда он принял это заявление, но сейчас понял, то, что говорит Fascismo и то, что делает Fascismo, не всегда соответствуют друг другу.

Что собираются делать рабочие в такой ситуации? Вооружиться? Но это дало противнику основу для обвинения, что рабочие планируют гражданскую войну. В руках реакции были девять десятых денежных средств, а также девять десятых прессы, которая сеяла путаницу и страх. Рауль спросил: «Крайние левые имеют Россию в качестве примера, а правые Италию и Германию, но где эта модель для тех, кто верит в демократический процесс?»