Кристиан Жак - Госпожа Абу-Симбела

— Вы думаете только о любви, Аша!

— Ваша столица богата на волнующие открытия.

Урхи-Тешшуб схватил девушку за волосы и выбросил ее из комнаты, в то время как египтянин одевался.

— У меня превосходное настроение, — объявил хетт.

Всем свои видом он показывал, что произошли события, результатом которых он остался доволен.

— Были уничтожены все мои противники, — объявил Урхи-Тешшуб, — ни один предатель не остался в живых. Впредь армия будет подчиняться каждому моему слову.

Урхи-Тешшуб много думал, прежде чем развязать бойню. Если Аша сказал правду, это был случай уничтожить паршивых овец; если он солгал — случай подавить возможных противников. Если согласиться на предложение египетского посла, эта бойня при всех подсчетах сулила только выгоду.

— Вы все еще отказываетесь разрешить мне лечить вашего отца?

— Император неизлечим, Аша, бесполезно мучить его снадобьями и микстурами, которые не улучшат его состояния и которые могут усилить его страдания.

— Так как он не способен управлять, империя останется без правителя?

Урхи-Тешшуб торжествующе улыбнулся.

— Военачальники скоро выберут меня императором.

— И мы заключим долгое перемирие, не так ли?

— Вы сомневаетесь в этом?

— У меня есть ваше слово.

— Однако остается одно главное препятствие: Хаттусили, брат императора.

— Разве его влияние так существенно?

— Пока он жив, он будет пытаться уничтожить меня! С помощью торговцев он учинит заговоры, чтобы лишить меня денег и припасов, в которых я нуждаюсь для хорошего оснащения армии.

— Разве вы не можете схватить его?

— Хаттусили — настоящий угорь, обладающий искусством прятаться.

— Досадно, — признал Аша, — но есть одно решение.

Взгляд Урхи-Тешшуба загорелся.

— Какое, Аша?

— Подготовить ему западню.

— И... вы мне поможете схватить его?

— Не такова ли роль египетского посла, желающего преподнести роскошный подарок новому императору хеттов?

— Используя дар ясновидения, Нефертари подтвердила предчувствие Рамзеса: стадо разъярившихся гиппопотамов, преградивших путь царской флотилии на реке, не было делом случая.

— Шенар... Это его рук дело, — решил Рамзес, — никогда он не откажется уничтожить нас, это единственная цель его существования. Ты согласна, Нефертари, чтобы мы продолжали путь на юг?

Фараон не должен отказываться от своего замысла.

Нил и пейзажи Нубии заставили забыть Шенара и его ненависть. На остановке Лотос и Сетау изловили замечательных кобр, одна из которых была с черной головой и красными полосами. Сбор яда обещал быть обильным.

Обольстительная нубийка с золотистой кожей была еще более прекрасна; благородное пальмовое вино, удовольствия любви в мягком тепле ночей превратили путешествие в праздник желания.

Когда рассвет оживил зелень пальм и охру холмов, Нефертари наслаждалась радостью воскрешения мироздания, приветствуемого пением птиц. Каждое утро, одетая в традиционное белое платье, она молилась богам неба, земли и промежуточного мира и благодарила их за дарованную народу Египта жизнь.

Возле песчаного островка потерпел кораблекрушение торговый корабль.

Царская флотилия сделала остановку поблизости; на оставленном корабле не было видно никаких признаков жизни.

Рамзес, Сетау и два матроса взяли лодку, чтобы исследовать судно поближе. Нефертари попыталась отговорить царя, но тот, убежденный, что речь идет о корабле Шенара, надеялся обнаружить там его следы.

На мостике — ничего.

В трюме кто-то есть. Но дверь закрыта.

С помощью Сетау он разбил деревянную задвижку.

Судно село на мель в том месте реки, где этого можно было избежать, что указывало на поспешное бегство, которое даже не дало экипажу времени спасти груз.

Матрос ворвался в трюм.

Ужасный крик разорвал голубой воздух раннего утра. Сетау попятился. Он, не знавший страха перед самыми опасными рептилиями, был пригвожден к месту.

Крокодилы, проникшие в трюм через разверзшуюся дыру, схватили матроса за ноги и пожирали его. Человек уже не кричал.

Рамзес хотел прийти на помощь несчастному, Сетау помешал ему.

— Ты сам погибнешь... Никто уже не может спасти его.

Новая ловушка, такая же изощренная по своей жестокости, как и предыдущая. Зная об отваге Фараона, Шенар предвидел, что он бросится на помощь и сам падет жертвой рептилий.

Сдерживая ярость, царь вместе с Сетау и другим матросом отступили. Они спрыгнули с корабля на песчаную отмель.

Между ними и лодкой огромный восьмиметровый крокодил, весящий более тонны, смотрел на них неподвижным взглядом, пасть была открыта, он явно готовился напасть. Его неподвижность таила в себе опасность, в любой момент он мог продемонстрировать необычайную быстроту действий, человек был бессилен против молниеносной реакции крокодила.

Сетау посмотрел вокруг: их окружили другие рептилии. Спастись не было никакой возможности.

Крокодилы, из закрытых пастей которых выпирали зубы, более острые, чем кинжалы, казалось, улыбались, готовые воспользоваться такой прекрасной добычей.

С царского корабля невозможно было увидеть происходящее. Никто не мог оказать им помощь.

— Я не хочу умирать таким образом, — прошептал Сетау.

Рамзес медленно вынул кинжал из ножен; он не сдастся без борьбы. Когда чудовище нападет, он проскользнет под него и попытается перерезать ему глотку.

Крокодил быстро продвинулся метра на два и снова застыл. Моряк упал на колени и закрыл лицо руками.

— Мы будем кричать вместе, бросаясь на противника, — сказал Рамзес Сетау, — может быть, с корабля нас услышат. Ты — налево, я — направо.

Последняя мысль Рамзеса была о Нефертари, такой близкой и уже такой отдаленной. Затем он собрал всю свою волю, всю свою энергию и приготовился к поединку, выбрав самого огромного крокодила.

Царь уже приготовился закричать, когда заметил движение в хвойной роще, неподалеку от реки. И раздался рев, громоподобный, такой мощный, что испугал даже крокодилов.

Рев принадлежал гигантскому слону, который бегом вошел в воду и ступил на островок. Хоботом он схватил чудовище и отбросил его на сородичей; толкаясь, крокодилы исчезли под водой.

— Ты, — признал Рамзес, — ты, мой верный друг!

Хобот слона, каждый бивень которого весил, по меньшей мере, восемнадцать килограммов, нежно обхватил талию царя Египта, поднял его и поместил себе на спину.

— Я спас тебе жизнь раньше, сегодня ты мне спасаешь жизнь.

Раненый стрелой, попавшей в хобот, спасенный и вылеченный благодаря вмешательству Рамзеса и Сетау, молодой слон стал великолепным самцом.

Когда Рамзес погладил его лоб, он испустил новый рев, но на этот раз рев радости.