Джалиль Киекбаев - Родные и знакомые

— Та-ак… — протянул он. — Габдельхак, назови-ка нам пару арабских глаголов.

Габдельхак назвал глаголы «написать» и «умножить».

— Хорошо. Теперь посмотрим, как будут вы глядеть эти глаголы в форме первого лица настоящего времени. Кто нам приведёт их в этой форме? Ну-ка, Валиулла, начнём, уважаемый, с тебя…

Валиулла замялся. Товарищи принялись шёпотом подсказывать, но Валиулла молчал. Кто-то, рассердившись, ткнул ему кулаком в спину, отчего бедняга вовсе растерялся.

— Что ж ты молчишь? Разве ты не запомнил, как мы изменяли глаголы? Итак, что мы имеем?..

— Мы имеем… мы имеем… — замямлил Валиулла и, получив ещё один тычок в спину, ошалело выпалил: — Мы имеем… пять океанов!

Ребята захихикали.

— Вот как? Что ж, давай-ка, коли так, проверим твои знания по географии. Помнишь ли ты, уважаемый, арабские названия океанов?

— Бахре мунжамид жануби… Бахре мухит мунжамид шимали…

— Прекрасно! А как это перевести на наш язык?

Сзади зашептали:

— Южный ледовитый… Северный ледовитый…

— Южный ледобитый… — проговорил совсем обалдевший Валиулла.

Товарищи его со смеху покатились.

— Это что ж такое! — взъярился староста Гариф. — Вы сюда учиться пришли или смотреть комедь? Выпороть вас всех, тогда не до смеху будет!..

Огорчённый хальфа тоже слегка побранил не в меру развеселившихся ребят и, чтобы обелить себя перед старостой, решил продемонстрировать знания учеников в области математики. Он вызвал к доске Загита, парнишку смышлёного, с живым умом.

— Назови-ка, уважаемый, четыре действия арифметики.

— Сложение, вычитание, умножение, деление, — отчеканил Загит.

Хальфа дал ему задачи на сложение и вычитание. Загит решил их быстро и точно.

«По этой части дело у хальфы поставлено хорошо», — отметил про себя староста, внимательно следивший за ходом урока.

— Теперь скажи, для чего нам нужна хандаса [96] Xандаса (араб.) — геометрия. ? — спросил хальфа.

— Эта наука нужна для измерения. С её помощью можно, например, определить размер поля, узнать, сколько в нём десятин…

На лице старосты заиграла улыбка, ответ ему пришёлся по душе.

Хальфа объявил перерыв и, уведя старосту, в свой запечный закуток, пожаловался: не все родители следят за посещением уроков их детьми. Вот сегодня не пришли Хусаин и Ахсан — сыновья Вагапа.

Поговорили о том, кто как учится. Прощаясь, староста посоветовал:

— Ты, господин хальфа, уделяй этой самой хандасе побольше внимания. Очень полезная, оказывается, наука.

Проводив старосту, учитель спросил у ребят, не знают ли они причину отсутствия Хусаина и Ахсана.

— Так у них же, хальфа-агай, отца в лесу деревом придавило, — отозвался Абдельхак.

— Что, что ты сказал?

— Деревом придавило…

На лицах ребят появилось выражение испуга и растерянности, гомон мгновенно прекратился. Новость поразила и хальфу. Он хорошо знал Вагапа.

В доме Вагапа после смерти Киньябики хозяйство пошло вкривь-вкось. И имущества-то — всего ничего, а вот валяются вещи где попало и на каждом шагу спотыкаешься о них. На нарах скапливается немытая посуда. Посреди пола стоит чёрный от копоти самовар с помятым боком. Скатёрки, полотенца до того увожены, что страшно их в руки взять.

Вагап целые дни пропадал в лесу. Хусаин с Ахсаном еду себе готовили сами, вечером к возвращению отца варили пшённую похлёбку на троих. Невелика, казалось бы, хитрость — выскоблить в котле, разжечь очаг, вскипятить воду, кинуть несколько горстей пшена… Но пока сварят — измазюкаются с головы до ног, выпачкаются в саже, рубашки и штаны — не отстирать. Да и у самого Вагапа одежда стала грязна — дальше некуда.

Правда, на радость парнишкам изредка наведывалась к ним из Гумерова тётка Хойембикэ — младшая сестра матери. Она, конечно же, не сидела сложа руки. Придёт, приберёт в доме, одежонку постирает, где порвалось — зашьёт, заштопает. Но часто приходить она не могла, путь всё ж неблизкий.

Вагапу невтерпёж стало смотреть на беспорядок, на неухоженных своих сыновей. И в начале зимы решил он подыскать себе вдовицу, такую, чтоб могла и какой-никакой уют в доме поддерживать, и парнишек не обижала. Пошёл к брату, Адгаму, советоваться.

— Вон бабка Хадия одна живёт. И вроде бы не злая. Посватайся к ней, — сказал Адгам.

— Что ты! Терпеть её, колдунью, не могу! — отверг это предложение Вагап.

— Ну, как знаешь…

— А может, ты с кодасой [97] Кодаса — младшая сестра или родственница снохи. своей поговоришь, а, агай?

— Атак! И вправду, есть же у тебя балдыз [98] Балдыз — младшая сестра жены. , — загорелся Адгам. — Вдова, да ещё и не старая.

Не откладывая дела надолго, Адгам отправился в Гумерово к Хойембикэ. И там не кружил вокруг да около, выложил напрямик, зачем пришёл.

— Езнэ твой и племянники осиротели. Надо тебе переехать к ним. Вагапу искать кого-то, минуя тебя, не след. Мальчишки уже большие, хлопот много не доставят. Да и дом для тебя не чужой — единоутробной твоей сестры… — ласково уговаривал Адгам засмущавшуюся женщину. — Ну, как?..

— Не знаю… Спрошу брата, как он скажет… Переговорив с братом, Хойембикэ дала согласие.

И второй раз в жизни поехал Вагап в Гумерово в качестве жениха. Приглашённый в дом невесты мулла сотворил ижаб [99] Ижаб (араб.) — сговор о вступлении в брак. , и Вагап тут же, погрузив в сани пожитки, привязав сзади корову и двух коз, увёз Хойембику и её одиннадцатилетнюю дочь в Ташбаткан.

И Хусаин, и Ахсан переселению тётки в их дом искренне обрадовались, всячески выражали своё доброе к ней отношение. Хойембикэ отвечала тем же, ухаживала за ними не хуже, чем ухаживала бы за собственными детьми. Её дочь привязалась к вагаповым сыновьям как к родным братьям. Да ведь они и приходились ей братьями.

Но недолго прожили они так. Спустя два месяца после переезда Хойембики в Ташбаткан. Вагапа насмерть пришибло упавшим в лесу деревом.

В тот день Вагап, Исмагил и Байгильде втроём заготавливали в горах лес, годный для колёсных ободьев. На Вагапа упал глубоко подрубленный у комля дуб. Раздался лишь короткий вскрик, и бедняга замолк.

Байгильде с Исмагилом положили безжизненное тело в розвальни на ворох сена и погнали лошадь на хуторок, где работники Шагиахмет-бая содержали его скот.

По столбовой дороге тащился обоз из Зигазов — подвод тридцать-сорок. На первый взгляд, груз в санях был небольшой, но лежали в них чугунные слитки, поэтому лошади шли тяжело. Возчики, привычные к этому зимнему промыслу, — не раз возили чугун из Авзяна и Зигазов за сотню вёрст к берегу Белой, на пристань, — степенно шагали с кнутами в руках за своими подводами.

Обоз как раз проходил мимо дорожной развилки, когда Байгильде с Исмагилом выехали с проложенного в лес санного пути на тракт. Часть гружённых чугуном подвод уже миновала развилку, другая — только подтягивалась к ней, так что сани с телом Вагапа оказались в середине обоза.