Алексей Кулаковский - Расстаемся ненадолго

В хату идти не хотелось: что скажешь, что посоветуешь, чем поможешь? У Андрея туманилось в голове. Он знал одно: нужно немедленно, не откладывая, ехать в военкомат! А сам всего душой верил собственным словам, сказанным только что Сашке.

С тяжелым, тревожным чувством открыл Сокольный дверь в сени, прислушался. Ожидал услышать плач, быть может, нарекания, жалобы. Но в избе было тихо, только кот увивался возле кого-то, мяуканьем выманивая подачку. Не заметил Андрей особенных перемен и войдя: все занимались своими делами, разговаривали спокойно. Устин Маркович, сидя на лавке, кухонным ножом не спеша чистил рыбу, недавно принесенную с речки. Возле него и увивался кот.

– Что, хорош был клев? – спросил Андрей.

– Чтобы сказать очень, так нет, – охотно ответил Маркович, – однако ежели с полдня посидеть, так… Не всякий, правда, высидит. Вот этот рыболов, – показал он на Сашку, – только мешал: все жалел, что не пошел с вами в лес. И меня сбил. Я, наверное, еще посидел бы.

– На одну сковородку хватит, – заметила мать.

– И в две не вместишь, – подмигнул старик зятю.

Андрей понял: родные, как и сам он, не хотят говорить о вторжении фашистов, не хотят верить в то, что уже свершилось. Эта война для стариков – не первая: пережили империалистическую, пережили и гражданскую. Не сгладило все это ощущения недоброго, но приучило к стойкости, к умению более или менее спокойно смотреть на любой поворот судьбы.

– Мне в военкомат нужно сходить, – сказал Андрей, присаживаясь рядом с тестем. – Думал взяться на учет завтра или послезавтра, а раз такое дело…

– Завтра утром можно, – перебил старик. – Наши поедут, и вы с ними.

– Думаете, поедут?

– А как же! Которые сами, кого призовут…

– А я считаю, большой мобилизации не будет, – сказал Андрей. – Достаточно и тех сил, какие сейчас есть.

– Кто ж его знает, – уклонился старик от прямого ответа. – Лишний запас штыков делу не повредит.

Вера нерешительно подошла к мужчинам:

– Может быть, мне съездить в Красное Озеро? – вполголоса спросила она. – Забрать оттуда все?..

– Зачем ехать? – удивился Андрей. – Кончатся каникулы, тогда и поедем.

На следующий день, рано утром, приехал брат Андрея, Костя. Он выехал из дому еще позавчера, о вторжении фашистских полчищ узнал сразу на первой станции, но решил все же проведать Андрея. Братья крепко дружили с детства. Последние два года не встречались, но часто писали друг другу. В первый год службы Андрея Костя доучивался в Минском университете, а во второй – уже учительствовал в средней школе. В письмах к брату он всегда затрагивал какую-нибудь важную для себя жизненную проблему и просил Андрея высказать свое мнение о ней. Андрей отвечал, как мог, как позволяли обстоятельства службы, но и у него письма часто получались длинными, похожими на рефераты. Такая переписка увеличивала глубокое взаимное уважение, укрепляла дружбу.

Не удивительно, что обоим очень хотелось повидаться. К тому же Андрей приехал после тяжелой операции; как он выглядел, как себя чувствовал – это было очень важно и для брата, и для старушки-матери, – она всегда волновалась и переживала за Андрея.

Костя пришел с полустанка усталый и заметно взволнованный. Целую ночь он не спал, давно ничего не ел, – кусок застревал в горле. С полустанка тоже не сразу нашел дорогу в поселок, где никогда не бывал. Чтобы поднять настроение брата и придать встрече больше тепла, Андрей сходил в магазин. Водку уже не продавали, и пришлось взять разливного вина, на которое еще не было запрета. Вино – горьковато-кислое, будто с полынью, но, вероятно, последнее, и его особенно охотно пили сейчас стеклодувы.

Взял этой кислятины и Андрей.

Сели за стол. Устин Маркович сразу опрокинул полстакана и, поморщившись, покачал головой:

– Помои! Пускай его черти пьют!

Он торопливо вылез из-за стола, попросил гостей подождать и исчез за дверью. Вернувшись, поставил поллитровку на стол:

– Война войною, – сказал старик, – а выпить нужно.

В полдень братья отправились в лес. Здесь было по-прежнему красиво, тихо, уютно, а спелой земляники, кажется, еще больше, чем вчера: никто ведь сегодня не собирал ее. Шли узкой лесной просекой. Андрей – статный, подтянутый, ничего, что с палкой в руках; Костя – не такой рослый, но более подвижный, с неразлучной папиросой во рту и постоянной привычкой часто приглаживать рукой темно-русые волосы. Братья только начинали разговаривать, как вдруг на перекрестке просеки с дорогой появлялись грузовики, набитые людьми и узлами.

– В военкомат едут, – отмечал кто-нибудь из них, и разговор прерывался. Запах перегоревшего бензина щекотал ноздри. Снова начинали говорить, и снова что-то мешало.

Так в молчании и дошли до того места, где были вчера всей компанией. Трава здесь была еще примята. Забытый букетик цветов лежал недалеко от сосны. Цветы завяли, страдальчески сморщились. Андрей поднял их, понюхал, – запах цветов оказался резким и почему-то напомнил бензиновый перегар.

– Здесь вчера нас застала война, – сказал Андрей, стараясь казаться спокойным. – Присядем.

Костя сел на траву, скрестив ноги, и опять закурил. Дым от папиросы поднимался вверх, сливаясь с туманно-зелеными сосновыми иглами. Андрей задумчиво смотрел на знакомые, казалось, навсегда запомнившиеся места. Вот тут сидела Вера, тут Валя с маленькой пухлощекой Ларой… Тут была разостлана газета, а на ней – горка красных и черных ягод. Вот тут, почти рядом с Андреем, стоял Сашка и часто, взволнованно моргал…

Недавно все это было, а кажется, что прошло уже немало времени: очень многое изменилось за сутки.

– Рассказывай, – попросил Андрей, – как дома?

Костя, глубоко затянувшись, начал было говорить, и как раз в это время над лесом появились два самолета. Они пролетели над сосной, под которой сидели братья, потом – над поселком, над железнодорожным мостом через року и подались на запад.

– На фронт пошли, – приподнявшись, сказал Костя, – наши, бомбардировщики.

Андрей встал, приложил козырьком ладонь ко лбу, долго смотрел вслед самолетам. Потом молча сел, озабоченно понюхал вялый букетик.

Костя вопросительно следил за выражением его лица.

– Не похожи на наши, – хмуро сказал Андрей. – Я не авиатор, но, судя по всему…

– Так ведь на запад пошли! – то ли спрашивая, то ли возражая, отозвался Костя.

– На запад-то на запад, – согласился Андрей, – но ведь на восток они могли лететь и другой стороной.

– Неужто так далеко залетели?

– Мне тоже не хочется верить, что это так, – задумчиво сказал Андрей. – Из военкомата вчера передали: «Отдыхай, поправляйся, в случае чего позвоним». А все же…

Сокольный снова встал, снова приложил ладонь к пилотке.