Степан Злобин - Степан Разин

Воевода кинулся к пушкарю, стоявшему с фитилем у осадной пушки, чтобы подать знак тревоги при приближении врага.

– Зелье пали! – прохрипел воевода вдруг пересохшим ртом.

Башня и стены и вся гора, на которой был выстроен город, вздрогнули от сотрясения пушечным гулом. Тотчас в ответ ударили в городе тулумбасы, забил городской набат, откликнулись церкви, и воевода увидел с башни, как ожил Симбирск: по утренним улицам побежал народ, поскакали всадники, раздался собачий лай, а несколько мгновений спустя повсюду в городе появились на улицах поспешающие к местам оружные ратные люди – стрельцы и дворяне...

С тревогой, но вместе и с удовлетворением смотрел воевода на то, как Волга все гуще чернеет подходящими с низовьев стругами, ладьями, челнами...

«Глядишь – через час подоспеют Барятинский и Урусов. Пусть ворье на Симбирск наседает; держать нам их тут невеликим боем у самого города, а как конная сила придет, тогда и прикончить всех начисто разом!» – раздумывал воевода.

Он вышел бы и один на мужицкий скоп, но строгий наказ большего воеводы – князя Урусова – запрещал ему вступать в общую битву, пока не сойдутся войска Урусова и Барятинского, чтобы воров не рассеять, а окружить и под корень всех порубить без остатка.

Милославский выслал гонцов в алатырскую сторону к князю Урусову и в казанскую – навстречу Барятинскому с вестями, что воры пришли под самые стены...

Милославский не знал, что Разину тоже известно о подходе к Симбирску Барятинского и князя Урусова и о том, что когда они подоспеют, то в городе станет двенадцать тысяч конного и пешего войска. Милославскому и в голову не пришло, что Степан поспешал к Симбирску, чтобы драться с разрозненными силами воевод. Если бы разгадать замысел Разина, Милославский заперся бы в стенах и сидел осадою до подхода выручки. Но он не считал вора Стеньку, мужицкого атамана, способным к тому, чтобы быть дальновидным и мудрым.

Видя нестройные толпы мятежной рати, которые лезут на город от Волги, вооруженные вилами, копьями, рожнами да мужицкими косами, Милославский презрительно усмехнулся. Ратные начальники города уже собрались тут возле него, и воевода отдал им зрительную трубу, чтобы все могли видеть жалкий вид приближавшейся разинской рати...

Милославского подмывало все же побить воров одному, не ожидая прибытия солдат и рейтаров, доказать, что стрельцы и дворяне могут биться не хуже полков, обученных на иноземный лад. «Да срам и сказать-то – с кем биться?! Одной лишь изменою горожан и брал, видно, вор понизовские города! А у нас тут отколь быть измене?!» – размышлял воевода.

По короткому совету с ближними начальниками воевода двинул из города навстречу мятежным толпам три сотни дворянской конницы – всю конную силу, которая у него была, – и за нею пустил два самых надежных приказа московских стрельцов старой службы.

Дворянская конница в три сотни всадников, построившись клином, повела за собою пехоту стрельцов, и воевода с башни смотрел с радостным замиранием сердца на то, как сближаются рати. Он видел заранее мысленным оком, как врежется конный клин в эти нескладные толпы, как под напором дворян мятежники раздадутся в стороны, и стрельцы – два приказа стрельцов, краса и гордость Симбирска! – встанут стеной, разделяя мужицкий скоп и расстреливая его из пищалей...

– Вот сойдутся!.. Вот-вот сойдутся! – шептал воевода, наблюдая сближение симбирской высылки с «воровскою» толпой.

Дворяне на всем скаку впритык с десяти шагов ударили по врагу из мушкетов и врезались саблями в толпы, топча их копытами лошадей. И, не выдержав грозного натиска стройной дворянской конницы, мятежники с криками бросились прочь – вправо и влево в кустарники. Побежали! У воеводы от радости заняло дух – это случилось легче, быстрее, чем он ожидал...

Но в тот же миг перед дворянами, будто выросло из-под земли, появилось стрелецкое войско Разина в зеленых кафтанах, и дружный удар пищалей встретил дворян, не успевших сдержать конского бега, и симбирских стрельцов, которые не успели еще развернуться в бою. А вслед за ударом пищалей несколько разинских пушек, заранее скрытых в кустах, шарахнуло по симбирцам пушечной дробью.

«Эх, да что же я натворил! – только тут опомнился Милославский. – Ведь все говорили, что дьявол хитер на ратный обман! Как же я допустил?!»

Воеводский гонец стремглав полетел из ворот к симбирцам с приказом вернуться в город, но они пустились уже и сами бежать, спасаться... И тут-то с обеих сторон, от Свияги и Волги, ринулись из лесу конные силы Степана: пятьсот запорожцев Бобы и пятьсот донских конников Еремеева. Отрезав дорогу к городу смятенным симбирским стрельцам, казаки окружали их небольшими кучками и крошили, не давая опомниться и занять оборону...

«Не бой, а побоище, право! Высылку выслать в подмогу!» – мелькнуло в уме воеводы.

– Еще два приказа в поле! – выкрикнул он, обращаясь к начальным людям, стоявшим возле него.

– Куды там! Опомнись, Иван Богданыч! Не видишь – погубим стрельцов! У них, вишь, и конная сила и пеша, и счету проклятым не видно... Каб конницу нам, – возразил голова, стоявший рядом с Милославским. – Я мыслю, нам поспешать запереться в острожке покуда.

И вдруг раздалась пальба в самом городе, свист, крики по улицам: пользуясь тем, что внимание всех приковано к полю боя, Разин с другой стороны ворвался в Симбирск...

С криком «измена!» начальные люди Симбирска горохом посыпались с башни. Спасти остальных стрельцов, запереться в стенах кремля на вершине горы, уберечь дворянские семьи, духовенство, купцов, царский хлеб, пороховую казну...

С поспешностью симбирские сотники и десятники гнали своих стрельцов на вершину горы, в рубленый осадный городок, обнесенный глубоким рвом... Запереться в стенах хотя на два, на три часа, пока подойдут Барятинский и Урусов, а вечером выйти на вылазку и ударить стрелецкой пехотой в поддержку солдат и рейтаров, которые подойдут на подмогу, – так решили начальные люди Симбирска...

В этом году купеческие караваны с верховьев, дойдя до Симбирска, остановились после известия о выходе Степана на Волгу. Толпы ярыжных с купеческих стругов, с насадов и плотов поселились в симбирских слободах. Чтобы спастись от голода, они рыбачили в Волге, ждали прихода Степана. Больше всего среди них мутили работные люди Василия Шорина, которым приказчики дали расчет, свезя все добро со стругов в лабазы Симбирска. Это они-то и взбунтовали посадский Симбирск и подняли горожан на добрую встречу Степана...

Весь город, кроме острожка, в первый же час оказался захвачен Разиным.

Для народного войска это был первый бой с воеводами. И в этом бою народ одолел. Дворяне и стрельцы были побиты, бежали, покинув поле, и заперлись в крепких стенах.