Степан Злобин - Степан Разин (Книга 1)

С хуторского пригорка они пустились к недалекому лесу, за которым стояли поляки. И вдруг навстречу им замелькали красные запорожские шапки и засвистали польские пули. Степан узнал своих запорожских друзей – Григория Наливайку и Бобу.

Около сотни конных поляков выскакало из-за леса, преследуя полусотню запорожцев. Но, увидев донских казаков, поляки вдруг задержались, поворотили коней и скрылись в лесу...

– Здоровы бувайте, донские! Здоров, Стенько, – крикнул Наливайко.

– Чего вы поцапались, дядько Ондрию? – спросил Степан Бобу, когда они съехались. – У нас ныне с ляхами мирно. Послы наши с ними сидят.

– Боярские послы нам не заступа! – возразил седой запорожец. – Послы вражьим ляхам хотят продать Украину. К бисовой матке ваших послов, нехай они сдохнут вкупе с панами, черти!

– Чей хутор? – спросил Наливайко.

– Хутор наш. Там донские.

– Едемо к вам, там расскажем, – пообещал Боба.

И пока запорожцам перевязывали на хуторе свежие раны, Боба и Наливайко рассказывали, как украинские казаки, собранные под рукою отважного кошевого атамана Сирка, прослышав о польских съездах, выбрали полковника Бобу с товарищами, чтобы донести до панов и бояр голос украинского казачества. Вначале паны не хотели допустить запорожцев к беседе послов, а когда их все-таки впустили в посольскую избу, казаки услыхали такое, чему не верили уши: паны и бояре сговаривались разделить Украину по Днепр между Россией и Польшей.

В гневе, с шумом повскакивали казаки со своих мест и тут же самым крепким казацким словом поклялись, что не дадут хозяйничать над собою ни толстозадым панам, ни бородастым продажникам – царским боярам.

Запорожские посланцы возмутили и бояр и панов. На следующее посольское сидение запорожцев не позвали, но они все же пришли туда сами. Поляки при виде их встали и заявили, что возвратятся к беседе только тогда, когда казацкое «быдло» покинет посольскую избу. С этим поляки ушли.

Думный дьяк предложил запорожцам остаться в посольском стане, обещая, что русские послы будут рассказывать им обо всем, что творится на съездах, и держать с ними совет. Но Боба и Наливайко отрезали, что не хотят даже косвенно быть сообщниками в таком неслыханно постыдном торге.

– Ты сам суди, думный дьяче, да как же совет держать с вами, когда ваш собачий съезд к тому, чтобы нашу родную мать за хвосты двух коней привязать ногами да надвое разодрать ее, бедную Украину нашу! О чем же тут с нами совет?! Не будет тут ни казацкой руки, ни единого казацкого слова приложено к вашей языческой справе. Вернемся к своим и всех призовем на коней, как при батьке Богдане. Хай горит до скончания века война, хай льется невинная кровь наших жен и детей, хай забудут нас белый царь и весь русский народ, – а мы не дозволим, чтобы наш батька Днипр рассек нашу мать надвое, будто саблей.

Запорожцы вскочили по седлам и пустились назад к своему войску. Но, должно быть, польские послы успели шепнуть своим воеводам, и те по дороге выставили засаду, чтобы истребить до единого запорожских послов и не дать им посеять возмущение на Украине. Вот тут за лесочком поляки и грянули из засады на запорожцев, возвращавшихся в войско Сирка...

– Все загнием, а все-таки не покоримся! – говорили донским казакам Боба и Наливайко, а за ними и прочие казаки. – Не стало Богдана, да все же не сирота Украина. Мы сами ее бороним от боярской и панской неправды!

– Мы подобру пришли к царю в подданство, а не хочет он крепкой рукою отстаивать нас от врагов, то станем войною и на царя, и на бояр, и на ляхов с их проклятым крулем! – со слезами обиды в голосе говорил донцам старый Боба. – Турецкий султан нас хочет забрать под себя – и он не осилит! С самим Вельзевулом в сабли ударимся за единую мать – Украину! Одни будем биться со всеми врагами – с панами и с Крымом!..

– Айда, поколотим панов, атаманы! – горячо воскликнул Степан. – Поможем полковнику Бобе с товарищами пробиться к своим! Не дадим им загинуть в панских засадах!

Степан сказал то, что думали все, и на его призыв что было донцов возле хутора – около трехсот человек – все повскакали в седла...

Поляки не ждали такого отпора. Они были готовы напасть лишь на горстку запорожских послов с их охраной, а нарвались на целую донскую станицу.

Прогнав поляков за дальний лес, донские казаки далеко еще проводили своих гостей, обнимались, крепко жали им руки и долго стояли у дороги, махая запорожцам мохнатыми бараньими шапками.

А когда донские возвращались назад на свой хутор, навстречу им из лесу выехали два польских полковника, думный дьяк Посольского приказа Алмаз Иванов и окольничий князь Дмитрий Долгорукий, брат воеводы.

– Отколь скачете, казаки? Где гостевали? – строго спросил Долгорукий.

– Гостевать не гостевали, князь, а гостей провожали. Хоть белый день, а разбойники своеволят, на добрых людей нападают, – ответил Степан Тимофеевич.

– Пшепрашем слухачь, Панове комиссары, как бранят казаки крулевское войско. Крулевски жолнеры – то для них есть разбойники, а запорожски быдла есть добры люди! – гневно сказал надутый и важный польский полковник. – Гонор шляхетский не может того терпеть, чтоб нас поносили таким словом.

– Пошто вы напали на польских гусар? – спросил старый дьяк Степана. – И вы ли, казаки, напали вперед или на вас напали?

Алмаз хотел помочь казакам, чтобы они могли оправдаться, но Степан не стерпел.

– Не на нас, так на братьев наших ляхи напали, – ответил Степан. – Не может донской казак смотреть, как братьев его запорожцев паны катуют. А когда доведется еще увидеть – и снова дадим свою помощь!

Мрачно усмехнулись в усы польские комиссары. Московские посланцы нахмурились. Сказав казакам, что послы не могут вершить посольство, когда казаки нарушают мир, и пригрозив нарушителям наказанием, они отъехали с хутора.

Поутру на другой день с большой свитой, в которой был и Корнила Ходнев, прискакал на хутор сам воевода князь Юрий Алексеевич Долгорукий. Черные брови низко сползли на круглые, немигающие глаза, рука крепко сжимала плеть и била концом ее по отвороту высокого сапога. Казаков собрали пешими. Пешим вышел к боярину и походный донской атаман Иван Тимофеевич, которого не было накануне на хуторе.

– Что же ты, атаман, почитаешь себя выше всех в государстве российском? – грозно спросил, не сходя с коня, Долгорукий. – Послы государевы за мирное докончанье хлопочут, а ты со своими шарпальниками войну раздуваешь. Между державами – свару?! Комар ничтожный, худой мужичишка!..

Ивану было легко оправдаться, но он не хотел.

– Князь Юрий Олексич! Ты не гневись, ты наше казацкое сердце своим воеводским сердцем почуй. Запорожцы нам братья родные, а их побивают латинцы. Как стерпишь? – с жаром воскликнул Иван. – Ведь мы и они – православные люди!