Иван Ле - Хмельницкий. Книга третья

Богдан вопросительно посмотрел на запорожских старшин.

— Может, его примете тут? И нам интересно послушать. А ты, Петр, предупреди своих пушкарей, чтобы присмотрели за челнами Туган-бея. Да сообщи Вешняку, что прибыли крымчаки.

Запорожцы переглянулись между собой, удивленные такой напористостью задиристого Туган-бея.

— Конечно, примем его тут. Еще несколько дней тому назад он прислал к нам своих послов с просьбой встретиться с наказным нашего войска. Да уж принимай его ты, хватит быть гостем. Все равно от булавы тебе не отвертеться. Принимай Туган-бея. А старшинские клейноды и булава войска запорожского вон в челне.

— Как же это называется? — спросил Богдан и поднялся, чтобы снять со стены хоругвь с золотым орлом Короны, подаренную королем Владиславом.

— Это как в песне поется: «Да не жури меня, мать…» — засмеялись запорожцы.

— Хорошо, пускай будет как в песне. Желающих принять булаву запорожцев сейчас не так много, это я знаю. Ну что же, тогда созовем еще совет, там и решим, кому держать булаву. А сейчас вместе с вами примем мурзу Туган-бея. Петр, пригласи сюда мурзу!

Уверенный в своих силах, храбрый мурза с гордо поднятой головой вошел в курень Хмельницкого. Он был в расшитом бархатном жупане на дорогом меху, с украшенным золотом поясом. По-видимому, гордился им и нарочито выставил свой живот, чтобы казацкие старшины обратили внимание на трофейное золото на поясе. Резная золотая табакерка-рожок, как и персидский пистоль, торчали за поясом с левого бока, справа же висела кривая далматинская сабля на разукрашенной цепочке. Колчан со стрелами и упругий лук несли за мурзой два пленных перса. С мурзой вошел и толмач, приближенный турок, который когда-то воевал на стороне казаков.

Войдя в курень, мурза остановился. Он знал почти всех присутствовавших здесь старшин. Однако навстречу ему вышел не полковник Лутай, хотя именно к нему и приехал мурза, как к наказному атаману.

— Рады приветствовать нашего соседа-гостя, брата мурзу Туган-бея! Пусть аллах благословит тебя на нашей земле! — обратился к нему Хмельницкий на турецком языке.

Мурза был поражен его прекрасным стамбульским выговором, как и движением руки от чела до пояса. Так обычно приветствовали знатных людей во дворце у турецкого султана.

— Пусть аллах благословит дом сей, — растерянно ответил Туган-бей, не ожидавший такого приветствия Хмельницкого.

Движением руки он дал знак толмачу, что обойдется и без него, раз атаман запорожцев так прекрасно говорит по-турецки. Он сразу же понял, что перед ним находится изгнанный из Чигирина Богдан Хмельницкий, собравший на островах огромное войско.

Мурза подумал о том, следует ли ему говорить запорожцам о цели своего рискованного приезда на вооруженных галерах. Особенно с таким бесстрашным полковником.

— С благословения всемогущего аллаха приехал я к вам, запорожцам, по весьма важному делу, — наконец, поразмыслив, произнес Туган-бей.

— Мурза окажет мне, полковнику казачьего войска, находящегося тут на острове, большую честь, если изложит суть дела в присутствии всех наших атаманов. Высокочтимые кошевые атаманы поручили мне вести переговоры с вами, прославленным перекопским беем, — важно произнес Богдан Хмельницкий.

Туган-бей быстрым взглядом окинул атамана Лутая, и Богдан понял, что мурза до сих пор еще не может осмыслить, что произошло на островах.

— У меня тоже есть дело к нашему гостю мурзе Туган-бею, и я очень рад случаю обсудить его здесь, — продолжал Богдан Хмельницкий, подзадоривая крымчака.

— Что за дело, мой уважаемый хозяин, пусть благословит аллах богатство твоего ума! — горячо заинтересовался Туган-бей.

— Казаки подарили моему сыну пленного юношу, сына какого-то крымского бея. Мне хотелось бы…

— Мехмет-бала? Да это же сын одного из храбрейших крымских беев — Солимана-кара! — поторопился Туган-бей. — Мурза Солиман-кара приготовил большой выкуп за сына.

— Нам не нужно никакого выкупа, мурза-ага! Казаки не торгуют ясырем. К тому же Мехмет-бала подружился с моим сыном, который пообещал ему, что он вернет его к родителям.

Эта неожиданная весть совсем обезоружила воинственно настроенного Туган-бея, который тут же изменил план и решил по-дружески поговорить с казаками. Только теперь он охотно сел рядом с Богданом Хмельницким на ковер, разостланный казаками посреди куреня. У казаков нашелся и кальян для гостя, и турецкий чай. Богдан велел разыскать Тимошу и привести его вместе с татарчонком.

— Мурза Туган-бей намекнул нам а своей войне с королевскими войсками, — продолжал разговор Богдан.

Но мурза тотчас возразил:

— Не о моей войне, о разбойничьем нападении чигиринского старосты Конецпольского на крымские земли. Мы в это время воевали с персами, а бей Конецпольский напал на наших пастухов, разгромил аулы, убил много людей, пленил моих соотечественников, угнал их скот. Известно ли полковнику, какое значение имеют овцы, лошади, буйволы для Крыма и его населения? И особенно сейчас, в такой засушливый год, в Крыму, и когда мы воюем с персами…

— Все это мне известно… — сказал Богдан, гостеприимно подливая мурзе в пиалу горячего чаю. — Известно мне также, что убито много мирных жителей перекопских аулов. Не так давно и наши и ваши люди переживали подобные нападения, терпели убийства, грабежи и бесчинства. Мы, запорожцы, договорились прекратить всякие набеги на вас и будем свято придерживаться договора. Вот и мурзу Туган-бея сейчас принимаем у себя как своего гостя.

— Правду говоришь, благородный бей: вот уже два года, как мы не воюем с казаками. А староста Конецпольский бросил на нас реестровых казаков. Крымский народ именем аллаха заклинает нас, воинов, отомстить Конецпольскому и отобрать у него ясырь. И клянусь, — мурза грозно поднял руку с золотыми браслетами и перстнями, — что до тех пор, покуда эта рука не поставит шляхту вместе с Конецпольским на колени, мы, правоверные мусульмане, не успокоимся… Вот поэтому, по поручению крымского хана, я и прибыл к вам, низовым казакам, договориться о том, чтобы вы не мешали нам отомстить нашим кровным врагам — ляхам.

Хмельницкий поставил пиалу на ковер. Обвел глазами казацких старшин:

— Слышали, братья старшины, казаки? Сами шляхтичи провоцируют эти страшные набеги татар на нашу украинскую землю! — И, обращаясь к Туган-бею, продолжал: — Казаки, как и все люди нашей веры, любят труд и справедливость. Но коронная шляхта все больше и больше притесняет нас, расправляется с нашими людьми, как ей хочется. После поражения у Кумейковских озер украинские казаки считают коронных шляхтичей своими самыми лютыми врагами. Таким образом, враги татарского народа стали и нашими врагами! Так зачем же нам мешать справедливой мести обиженных ляхами людей? Когда речь идет о справедливости, Туган-бей может полностью положиться на нас, как на порядочных соседей. В сложившейся обстановке борьба за народное дело выводит нас на одну дорогу — к свободе!