Чабуа Амираджиби - Дата Туташхиа. Книга 2

– Понял, конечно. Но это не вся проблема, а только часть ее. Есть еще причины... И даже не одна.

– Да, батоно Ираклий, есть и другие причины... Вы сами согласитесь со мной. Ведь все, кто сидит за этим столом, так или иначе, но имел отношения с тайной полицией... И знает, что такое следствие и допрос!

– Как это все? – возмутился Элизбар Каричашвили.– Я понимаю, Туташхиа, Гоги или я, грешный... Ну, Ираклий и граф Сегеди как юристы. Но при чем же здесь Нано?

Сегеди улыбнулся.

– Я тоже, Элизбар,– сказала Нано. – Приходилось... За границей. И знаю, что такое следствие и допрос.

Как говорится – чем дальше в лес, тем больше дров.

– Допрос, по-моему,– подал голос Гоги,– это борьба двух сторон, борьба двух людей. И каждый хочет повернуть истину в свою сторону.

– Я согласен с вами,– ответил Сегеди. – У допроса своя цель, свой смысл – раскрыть обстоятельства дела. Что же касается души человека, ее глубин и оттенков – что может дать допрос? Только легковесные и случайные штрихи к портрету, но не сам портрет. Дело Даты Туташхиа, не скрою, мы знаем хорошо. Но у нас нет его портрета. Его внутреннего мира, склада его души не узнаешь из допроса... Поэтому я решился прийти к вам. Должен сказать, что господин Мушни Зарандиа тоже весьма заинтересован в этом, а я не имею права не считаться с его желанием... Итак, встреча в вашем кругу, в вашем присутствии, при вашем участии, живой разговор, столкновение взглядов, обмен впечатлениями. К этому я стремлюсь. Есть еще одно обстоятельство. Господин Туташхиа как человек интересует меня самого не по службе, а по жизни. Каждому своя страсть... Одни собирают марки, другие – картины, а меня влечет философия поступков, природа поведения, незаурядность личности.– Сегеди обвел нас взглядом и добавил: – Кажется, я открыл все, Что имел. Добавить могу лишь одно: я отвечаю за свои действия и занимаю достаточно высокий пост, чтобы сдержать слово, которое вам дам. Если в результате нашей встречи положение господина Туташхиа не изменится и сумма моих впечатлений сложится не в его пользу, я гарантирую ему неделю неприкосновенности. Если же случится наоборот, он в ближайшие дни получит документ о помиловании. Итак, я перехожу к делу... Я изложу вам один эпизод из внезаконной жизни Даты Туташхиа. Обсудим его, оценим, пусть каждый скажет свое мнение и ответит на мой вопрос со всем прямодушием – что принесет представителям властей мир с Туташхиа, будет ли он тогда опаснее, чем теперь?

Все как будто прояснилось самым достойным образом. По моим представлениям, о лучшем трудно было бы и мечтать. Что там говорить, если помилование моего друга оказалось в конце концов в наших руках и решалось в моем собственном доме. Надо только сказать: нет, он не опасен для людей и мира. Но если такой вывод не знаю почему, но будет для нас непосильным, все равно Дата Туташхиа сможет уйти от нас невредимым и свободным, честное слово графа Сегеди будет тому порукой. И тогда все шахматные фигуры станут на старые места и вся игра начнется с самого начала, что во всяком случае несравнимо лучше того, чего мы так боялись,– тюремной решетки и кандалов.

Я, естественно, посчитал, что как хозяин дома и юрист, имеющий немалый опыт в подобного рода делах, должен принять на себя главную роль в разговоре, который нам предстоит вести. Поэтому я сказал:

– Господа, прежде всего, по-моему, надо, чтобы каждый из нас сказал, как он относится к словам графа Сегеди. А кроме того, надо, чтобы Дата Туташхиа согласился стать участником этой процедуры. Итак, я буду первым и объявляю: я согласен!.. Нано, что скажешь ты?

– И я согласна... Конечно,– сразу же отозвалась Нано.– Обещаю быть беспристрастной, быть справедливой!

– Гоги, твое слово!

– О чем тут говорить! И я согласен... Но беспристрастным, честное слово, быть не могу... Потому что хорошо знаю Дату Туташхиа... Только потому! Знаю, что он замечательный человек. Скажу вам наперед, я буду пристрастным – с начала и до конца. Решайте сами – могу ли я навязывать вам свое отношение, которое не изменится нигде и никогда! Даже если история, о которой расскажет граф Сегеди, несет в себе один лишь, отрицательный заряд. Что делать тогда? – Гоги пожал плечами и развел руками.

– Ну что ж, и такая позиция возможна,– сказал Сегеди. Господин Георгий заранее, без наших споров и доказательств уверен, что прощение не сделает Дату Туташхиа более опасным. История, которую я собираюсь вам поведать, как бы мы ни отнеслись к ней в целом, будет непременно нести в себе приметы – мелкие ли или крупные,– которые подкрепляют именни вашу позицию. И вы сможете не только укрепиться в ваших чувствах, но и проверить, справедливы ли они... Со своей стороны, господа, клянусь, что буду беспристрастным не только в своих суждениях, но в подборе фактов и обстоятельств жизни, о которых собираюсь рассказать вам.

– Я согласен,– сказал Элизбар Каричашвили.

– Я тоже должен согласиться,– Гоги снова махнул рукой.

– Теперь, господа, слово за Датой Туташхиа,– сказал я.– Даете ли вы нам право стать судьями вашей прошлой жизни и хотите ли принять условия графа Сегеди?

Дата Туташхиа не торопился с ответом. Он молча оглядел нас всех и после этого сказал:

– Я согласен. Я принимаю условия.

Сегеди, извинившись, попросил подождать его несколько минут. Он встал и направился к парадному входу. Не зная, как поступить, я двинулся следом за ним. Сегеди попросил открыть дверь и вышел на улицу. Он торопливо сказал что-то человеку, сидевшему в его экипаже, после чего экипаж двинулся со своего места и поехал по улице. Но человек, сидящий в нем, пристально взглянул на меня, и я отступил в испуге, так как мне показалось, что это Дата Туташхиа. Да, Мушни Зарандиа потрясающе похож на своего кузена!

Мы вернулись к столу.

– Ну что ж, давайте начнем! – сказал Сегеди. – Я уже говорил вам, что изучил досконально дело Даты Туташхиа. И потратил немало труда, чтобы выбрать случай, который собираюсь предложить вашему вниманию. Я стремился, чтобы он был простым, недлинным и вместе с тем давал богатую пищу для любопытных суждений и наблюдений... Однажды ночью господин Дата Туташхиа появился в доме некоего Зарнава. Этот Зарнава работал грузчиком в порту, скопил немного денег, купил в деревне дом, но связи с портом не порывал и был скорее рабочий, чем крестьянин. Надо сказать, что Туташхиа редко пользовался его гостеприимством, но на этот раз почему-то выбрал его, предупредив за несколько дней о своем посещении. Но дня и часа не назвал. Не успел он прийти, как к Зарнава вваливаются еще три человека – с типографским станком, ящиками со шрифтами и бумагой. Все это они надумали спрятать у Зарнава, сказали, что более надежного места у них нет, а сами они скрываются от полиции. Да, забыл сказать, что во дворе Зарнава, кроме домика, где спали жена и дети, была еще стоящая отдельно кухня. В эту кухню хозяин сразу же ввел Туташхиа, вслед за ним и пожаловавших новых гостей. Сначала он спрятал ящики, которые они принесли, а потом предложил всем поужинать. Во время ужина новые гости несколько раз заводили речь, не обращаясь прямо к Туташхиа, что теперь, мол, пора уходить. Было ясно, что они добивались, чтобы господин Туташхиа покинул дом прежде них. Но господин Туташхиа сделал вид, что не понимает их намека, и даже вел себя так, будто сам дожидается их ухода. Это взаимное ожидание тянулось довольно долго, и тогда один из гостей прямо сказал Туташхиа, чтобы тот уходил. Но господин Туташхиа отказался решительно, а когда его спросили – почему? – он охотно объяснил. Сказал, Что вошел в этот дом никем не замеченный, а если где-то поблизости сидят в засаде люди, чтобы его поймать, то они все равно понятия не имеют, где он сейчас. И уйдет он только так, как пришел, и сидящие в засаде люди не увидят его исчезновения, как не видели его появления. Но, сказал господин Туташхиа, гости Зарнава могли проговориться, куда идут, и привести за собой хвост. И если он уйдет первым, а они вслед за ним и с ними случится что-нибудь плохое, то винить будут его, Туташхиа, и больше никого – он знал об их приходе, а ушел прежде них. Туташхиа добавил, что не позволит, чтобы его заливали грязью, достаточно о нем наплели былей и небылиц, не хватало еще предательства. Пусть гости идут своей дорогой, а он никуда не уйдет и будет сидеть здесь хоть до будущего года, никого это не касается... Логика и правила конспирации были на стороне господина Туташхиа. Гости подчинились и, попрощавшись, покинули этот дом. Но только они ушли, как донеслись выстрелы. Туташхиа спросил хозяина, знал ли он, что к нему придут эти люди. Зарнава ответил, что не знал, и то была святая правда. Стрельба длилась довольно долго, но когда она затихла, хозяин схватил карабин, принадлежавший Туташхиа, и бросился к выходу, говоря, что надо бежать на помощь. Но господин Туташхиа отнял карабин у хозяина, вышел из дому и больше никогда сюда не возвращался. В результате перестрелки убили двух гостей Зарнава, а из тех, кто их окружил, один был убит и один ранен. Через несколько дней полиция обыскала дом Зарнава и обнаружила спрятанные ящики. Зарнава, отсидев три месяца в тюрьме, вернулся потом к себе домой... Вот и вся история, во всяком случае по тем сведениям, которые получил о ней я. И я хочу спросить господина Туташхиа: соответствует ли истине мой рассказ?