Чабуа Амираджиби - Дата Туташхиа. Книга 3

Все эти сведения, разумеется, как-то приближали Зарандиа истине, однако сам он считал, что у него в кармане – ключ раскрытию преступления. Что же касается меня, то было бы странно, если б я не предполагал, что с равным основанием можно было выбрать шесть других досье, которые столь же доказательно свидетельствовали о преступлении, сколь и те, на которых остановил свое внимание Зарандиа. Словом, я не склонен был разделять его оптимизма. Ни один из моих подчиненных не мог получить права на дальнейшие действия, если я сомневался в целесообразности операции. Исключением был лишь Мушнн Зарандиа. Ведь в конце концов, в который уже раз подумал я, главное – его отношение к делу, а результат получится сам собой. Как всегда, так и в этот раз его отношение к делу было исполнено ума и добросовестности,– можно ли в таком случае лишать его права на предприимчивость? И я махнул рукой: пусть делает как знает.

Мы вскинули косы на плечо, пустили вперед Дастуридзе и тронулись по дороге в Цхрамуха. Вечерело. Дом управляющего князя Амилахвари был неказист: наверху две комнатенки с галереей, внизу марана и не знаю еще что. Зато фруктовый сад – дай бог!

На цепи сидел пес, ростом с бычка, уши обрезаны, ошейник унизан какими-то бляхами. Такой он поднял лай, я думал, уши лопнут. Дверь марани была открыта. Выходит Шалибашвили, коренастый, плотный мужик. Не помедлив и секунды, даже не взглянув на нас хорошенько, он проследовал по дорожке и распахнул калитку, приглашая войти.

– Добрый вечер, Нико!

– Пошли вам бог мира и здоровья! Входите, входите, чего стоять?

– Погоди, Нпко... Послушай, что я скажу... – завел было Дастуридзе, но Шалибашвили его перебил:

– После, после... Входите, прошу вас! Да входите же! Хозяин повел нас к дому.

– Этой стороны держитесь, сюда, вот так, сюда! Злющий пес, не приведи господь... Шатаешься по чужим имениям, так собственный пес волком стал. И на меня бросается, проклятущий... сюда, сюда! Ну, здесь ему нас не достать. Пожалуйте в дом. Так, так...

Мы вошли в марани.

– Мир и достаток дому сему,– благословил Дата на своем мегрельском наречии. Пожелали добра хозяину и мы.

– И вам дай бог здоровья,– ответил он. – Ты вот сюда садись. Вы – сюда. Садитесь, садитесь... Хозяйка! Гости у нас... Слышишь ты меня? – крикнул он кому-то наверху и, вернувшись в марани, продолжал чуть слышно, так что не только хозяйка, мы сами едва разбирали:

– Не забудь тушинского сыру и балыку. Вчерашнюю говядину так и неси холодную, мы здесь сами ее нарежем... Я же говорил тебе – испеки! Так тебе и надо – пеняй теперь на себя. Стой и подогревай вчерашние лаваши, не вздумай принести неподогретые,– получишь у меня. Вот плюну сейчас, и, пока высохнет, ты должна быть здесь... – Шалибашвили и правда плюнул и, повернувшись ко мне, сказал громко, почти на крике: —Похоже, ты мастак вскрывать квеври. – И обернулся к Дате: – Подойди-ка сюда...

Дата поднялся и подошел к нему.

– Вот тебе двугривенный... Держи, держи... Теперь загадай на два этих квеври и подбрось. Какой стороной упадет, тот квеври и откроешь! Бросай, чего тянешь!

Дата загадал и подбросил монету.

– На эту выпало, на этот квеври!.. – Шалибашвили захлопал в ладоши, рад был – дальше некуда. Чуть в пляс не пустился.

– Иди снимай крышку,– закричал он мне,– иди, иди.., Вино что надо, лучшего не найдете!

Я открывал квеври, Дата глядел, дивясь, на Шалибашвили, а Шалибашвили радовался от всей, видно, души:

– Вот сеятель идет, бросает семя и приговаривает: это птицам небесным, это вдовам сирым, это гостю... Так ведь? Вот и я... И я так же. Три квеври припас для гостей. Видит бог, не вру! Да что за недобрый год выдался? Куда все гости подевались? Нет и нет никого!..

Вошла хозяйка. На подносе у нее все, что приказал шепотом Шалибашвили... ей-богу, не вру! Мы с Датой встали и поклонились хозяйке. Дастуридзе и ухом не повел, пока я под тихую не двинул его легонько. Ну и хороша ж была женщина! И ладную, и статную послал ему господь жену! Такая она вся из себя... Такая... Я, грешным делом, подумал: у этого сукина сына такая дома красавица, а он еще к любовнице шастает. Но куда человеку от себя деться? Все ему мало, всего не хватает.

А Шалибашвили нес и нес, рта не закрывая:

– Вы-то меня кликнули, а я сидел и думал: видно, бог на на прогневался, дурная это примета – стоят квеври нетронутыми. Тут слышу – зовут: Нико, Нико! Пошли вам бог всех благ, а божьей милости поклон, что вас сюда послала, ну в мое время, бальзам от тоски и душевной хвори, право... Коста, дай-ка сюда эти роги! Вон там они, там... Воды туда не капни! Вином, вином ополоснем... Чтобы вином ополоснуть, нужна мужская рука, женщина здесь не помощник, сам и ополосни... давай налью... У-у-х! Хорошо! Этот – тебе, этот – этот – тебе. А этот – мне... Встанем! Пить стоя!.. Да пусть будут над нами мощь и удача всех трехсот шестидесяти пяти святых Георгиев! Будем благословенны! Пусть не оставит нас благодать матери господа нашего Христа девы Марии! Святая троица и все четыре евангелия да пребудут с нами и ныне, и присно, и во веки веков! Пьем, братья мои! Мы осушили роги и сели за низкий столик.

–А теперь эти вот роги, две парочки! Все четыре один к одному!.. Была у меня пара быков, во всей Картли таких не найти! Эти рога – от них. Все один к одному. На йоту друг от друга не отличаются. Хотите, смерим! Коста, что за людей ты мне привел?.. Ничего не едят... Берите это. Это попробуйте. Хорошие, видно, люди. Я говорю – видно, а там бог им судья...

– А ты дал мне слово сказать? – говорит Коста. – Я еще у калитки хотел вас познакомить, а ты – «после, после!».

– Конечно, после. Куда спешить? Кто нас гонит? А не захотят говорить – так и не надо. Гость – он от бога. И... по одному тосту скажем...

– Был бы твой волкодав с тобою в хлевах Ростомашвили, черта с два вломился бы к тебе Табисонашвили! – пролез я в болтовню хозяина.

– Верно говоришь, никто бы не вломился... это не собака, это сатана! А с чего ты взял, Табисонашвили это был, или Белтиклапиашвили, или Джиркигледжиашвили? Этого и власти не знают, а тебе откуда знать? Пес что надо, такого ни у отца моего не было, ни у деда, ни у прадеда... А про Табисонашвили кто тебе сказал?

– Он! – Я ткнул пальцем в Дастуридзе.

– Ну, эта лиса все знает. Он же человек этого безмозглого плута. Раньше они оба по мелочам воровали, а теперь в большой разбой ударились... Лиса! Позавчера взял я было лису, да ушла, паскудина, промазал... больно далеко шла.

– Я говорил? Я говорил? Ничего не говорил!.. Ничего не знаю. Просили привести к Шалибашвили, я привел. А так ничего я вам не говорил, ничего...

– Да заткнись ты, Коста, бога ради! Не валяй дурака! Он присмирел и, пока мы беседовали, молчал как мертвый.