Николай Алексеев - По зову сердца

Если бы можно было сейчас расслабиться, то люди, стоящие лицом к стенке, зарыдали бы от радости, тут же рухнули бы на пол. Но надо выстоять до конца!

Часы пробили полночь. С последним их ударом отрапортовал и последний обершарфюрер:

– Ничего не обнаружено!

– Гут! Аллес! – произнес гауптштурмфюрер и, посадив куклу-согревашку на свое место и отпустив солдат, сбросил с плеч пальто на растопыренные руки телохранителя, сунул ему фуражку и, извинившись перед хозяевами, что, мол, выполнял только приказ, освободил и их и как ни в чем не бывало сел за стол, пригласив к столу и начальника полиции. – Битте, фрау! – обратился он к Вере и жестом руки показал на красавицу куклу и на бутерброды, а затем повторил на ломаном русском языке: – Прошу вас яйки, сало – жи-жи, – что значило – «поджарить», – и чуть-чуть шнапс.

Вскоре в тылу армий московского направления закрутились и рекогносцировочные группы, и квартирьеры, и просто начальники. Из-за зимнего бездорожья – а зима на удивление выдалась снежная и морозная – они мчались исключительно по Московско-Минской автостраде или следовали железной дорогой. У Сафонова поворачивали – одни на север – на Белый, другие на юг – на Дорогобуж. На перепутье многие из них не миновали гостеприимной корчмы Кудюмова.

Корчма работала в светлое время. С наступлением темноты окна плотно закрывались надежными ставнями, но посетители зачастую задерживались допоздна.

Местной администрации, полиции и даже агентов СД Кудюмов не очень-то боялся, так как за всякую ему услугу каждого щедро благодарил. Некоторым гитлеровцам даже устраивал продовольственные посылки в Германию. Больше всего боялся своих односельчан. Они видели, как хозяева корчмы раболепно встречали и провожали врагов, и при встрече не раз со злобой бросали хозяину и хозяйке:

– У-у, гады! Придут наши – своей кровью захлебнетесь, предатели!

Но, к их удивлению, наши не приходили, хотя недалеко на Вадинской ветке и в ее районе хозяйничали вадинские партизаны соединения Сергея Ивановича Иовлева. За последний месяц 3-я бригада разгромила гарнизон 20-й танковой дивизии; отряды «Буденного», «Щорса» пустили под откос по воинскому эшелону, а отряд «Лазо» взорвал целых два.

Наконец у местных ребят лопнуло терпение, и они в один субботний вечер собрались в бане крайней усадьбы и постановили: уничтожить осиное гнездо вместе с Кудюмовым и Кудюмихой.

Но как? Подкараулить и убить на улице? Но сбегутся полицаи, и тогда деревне хана!

– Подговорить деда Гришу, дать ему гранату, и бабах! – прозвенел почти детский голосок. – Ведь он наш человек, бывший партизан.

– Все это так, но дед Гриша может погибнуть.

– Подкараулить где-нибудь на дороге, шарахнуть железкой по голове, и делу конец, – посоветовала из-за каменки девчина.

– Ты, что ли, будешь в такую морозюку у дороги сидеть?

– Может, посоветоваться со стариками? – спросил ребят парень, сидевший на лавочке у окошка.

– Спроси, так еще выпорют, – хихикнула та же девчина.

– Пожалуй, так, – пробурчал парень у окошка, и наступила тяжелая тишина раздумья. – Идем ва-банк! – шлепнул он по скамейке. – Я порешу этих гадов. Кто со мной?

– Я! – многоголосо откликнулись сидящие.

– Тогда слушайте план. Налет завтра. Как только вывалится из корчмы последний фриц.

– Согласны, – прогудели ребята.

Проводив последнего посетителя, Михаил Макарович вышел в сени и принялся очищать порог от снега.

Дед Гриша, услышав скрежет лопаты, поспешил ему на помощь.

Вдруг, словно из-под земли, из-за калитки выскочили два паренька и остановили его:

– Дядя Гриша, не ходите!

– Это почему же? А ну! – оттолкнул их дед Гриша и побежал к крыльцу, так как оттуда доносился странный топот ног.

По шуму Михаил Макарович почувствовал что-то неладное в поведении ребят и решил притаиться в сенях.

Ребята опрометью влетели в горницу. Лида, мывшая пол, с перепугу так и замерла с тряпкой в руке.

– Ни звука! – наставил на нее пистолет коренастый парень. – Где хозяева? Ну!

Дверь распахнулась, и с порога Михаил Макарович ответил:

– Я хозяин.

Парень мгновенно обернулся, вскинул пистолет, но в этот момент Лида ударила мокрой тряпкой по его руке, раздался выстрел, и Михаил Макарович, как скошенный, начал оседать, но тут же спружинил и, словно пантера, навалился на стрелявшего и выбил из его рук пистолет. На выручку парню ринулись его товарищи и стали нещадно избивать ненавистного предателя. Но тут подоспели сторож и Вера.

– Вы что, с ума сошли? Садитесь! И ни с места! – рыкнул на парней дед Гриша. – Зина, зачини-ка двери и никого не пущай!

– Эх, ребята, ребята, безрассудные вы люди, – качал головой Михаил Макарович, разряжая пистолет. – А что, если я возьму и накапаю на вас полиции, да еще приложу эту штуковину. Что тогда?

– Собственными руками задушим тебя и твою курву, – тряс кулаками коренастый парень.

– Если успеешь. А скорее всего – нет. – Михаил Макарович протянул револьвер деду Грише. – Забрось куда-нибудь от греха подальше. А лучше в прорубь. – И вновь обратился к злобно смотревшим ребятам, зная, какой трагедией все это может кончиться. – Я никуда не пойду и никому не скажу. Не скажут и они, – кивнул он головой в сторону женщин. – А Григорий Иванович и подавно. И не вздумайте сами бахвалиться. Договорились? – Михаил Макарович протянул руку.

Коренастый парень ударил по его руке и, дыша неудержимой злобой, встал.

– С предателями? Никакого договора. Пошли, ребята!

– Нет, постой! – преградил им путь дед Гриша. – Позвольте, Петр Кузьмич, я с этим, их главарем, поговорю. А вы, – метнул он суровый взгляд на других, – марш отсюда! И об этом никому ни гу-гу! И всем своим мстителям тоже строго-настрого накажите язык держать за зубами. А ну! – показал он на дверь. За ними бросился и коренастый.

– Нет, – цепко схватил его дед Гриша, – ты пойдешь со мной, – и повел его в боковушку. Там, закрыв дверь на ключ, посадил парня перед собой и тихо, доверительно начал: – Ты знаешь, кто я такой?

– Продажная шкура, вот ты кто.

– Нет, Митя, ошибаешься. Я партизан. И работаю здесь по заданию самого генерала Сергея Ивановича Иовлева. И харчевня, и хозяева мне нужны, так как здесь через них я собираю нужные для наших партизан и нашей армии сведения. Понял?

– Ты? Не может быть!

– Вот честное слово коммуниста. А ты комсомолец?

– Комсомолец.

– Так вот что, дорогой мой боевой друг! Раз харчевню не трогают партизаны, значит, и вы ее не трогайте. Так разъясни и своим мстителям. Но о том, что я работаю на партизан, – молчок. Это военная тайна! Договорились?

Теперь Митя с облегченной душой крепко пожал старику руку.