Николай Алексеев - Испытание

«Волки?!» – подумал Юра и невольно бросился назад. Но в ушах зазвучали слова Гребенюка: «Ты должен… Ты же мне поклялся!..» Юра вытащил из-за пояса топор и зашагал вперед… Теперь впереди было уже множество огоньков. Юра слышал, как гулко стучит его сердце, этот стук даже заглушил на время раздававшиеся в правой стороне выстрелы.

«Как же это так? – услышав выстрелы, подумал Юра. – Почему же в той стороне стреляют? – Он посмотрел на Полярную звезду, как его учил Гребенюк. – Там ведь восток, – значит, там должны быть наши… Но тогда почему они стреляют?.. Значит, это фрицы…»

А огоньки, мелькнув с левей стороны, уплывали вправо и там пропадали.

Юра пошел навстречу этим таинственным огонькам. Вдруг позади него послышался лошадиный топот и скрип полозьев. Юра бросился в сторону, провалившись по пояс в глубоком снегу, и замер. Когда розвальни наконец проехали мимо, Юра вздохнул с облегчением, но вдруг от саней отделился темный комок и покатился прямо к Юре. Раздался звонкий лай, и Юра увидел, что пес, ныряя в снегу, настигает его. Юра бросился в глубь леса. Но это было напрасно: зловредный пес рычал и хватал Юру то за полушубок, то за валенки. Мальчик взмахнул топором, пес пронзительно взвизгнул, отскочил в сторону и залился злым, хриплым лаем. Все пропало!.. С дороги в лес уже шли люди.

– Юра! – крикнул дядя Вася. – Юра, где ты?!

Как Юра ни бушевал и ни вырывался, его все-таки благополучно доставили домой и водворили в полуподвальное помещение. Там стояли койки и жили какие-то люди, как сказал дядя Вася, рабочие. Рядом с Юрой на скамейку села Марья Никифоровна, она обняла его и говорила с ним тихо и мягко. Голос ее был похож на голос матери:

– …Не плачь, золотце ты мое… Поверь мне – все будет хорошо!..

– Все равно сбегу! – твердил Юра. – Понимаете вы, я должен.

Марья Никифоровна закрыла ему рукой рот:

– Тише! Дедушка услышит! Пожалей его, ему волноваться нельзя.

…А наверху, в первой комнате, за столом, при мерцающем свете коптилки дядя Вася говорил рослому, плечистому парню:

– Из дому иди сразу на просеку и так до Крутой балки. От нее поверни прямо на Осташевский большак. На тракт не выходи, а шагай около. Пройдешь с километр – и бери прямо на отметку 261,8… Там, как я понял мальца, должен быть их полк. Если ты придешь туда часам к пяти – а ты должен прийти, – наши успеют подняться и встретить врага…

– Постараюсь! – Парень выпрямился, подтянул пояс, похлопал себя по карманам, проверяя, все ли он положил, что нужно, и спросил дядю Васю, назвав его совсем не так, как было известно Юре! – А что, Макар Михайлович, о них сказать?

– О них? – Макар Михайлович немного подумал. – Скажи, с рассветом переправим их в Кузнечики, к Степановне… Да, не забудь: малец-то не Рыжиков вовсе, а Железнов. – Макар Михайлович вышел из-за стола и помог парню собраться. – Обратно возвращайся тем же путем. Если на коряге будут зарубки, иди на второе положение. Все ясно?

– Все! – Парень еще раз осмотрелся и взял шапку.

– Тогда – на лыжи! – Макар Михайлович протянул ему руку: – Да хранит тебя Полярная звезда!

Княжино утонуло в глубоких снегах. Кругом все было белым бело. Даже тропа, идущая от дороги к новостройке, была утоптана вровень со снежным покровом поля.

Строительство завода было еще далеко не закончено, а уже несколько цехов начали работать. Из Москвы требовали к маю наладить массовое производство снарядов, в августе приступить к сборке танков из доставляемых с Урала деталей, а в ноябре выпускать танки, полностью сделанные на заводе. В связи с этим строительство завода велось комплексным методом. Одновременно возводили стены здания и делали фундаменты для станков. Клали потолочные перекрытия, настилали крышу и монтировали станки.

Когда наступил новый год, часть главного здания уже подводилась под крышу. Строителям казалось, что теперь будет полегче, но в действительности стало тяжелее. Надо было продолжать стройку в том же темпе и одновременно развертывать само производство. Рабочих рук для этого на заводе не хватало.

День был субботний, и работницы – мужчин на заводской стройке было очень мало – длинной вереницей потянулись по белоснежной тропе к Княжину. Каждая из них спешила домой после недельного отсутствия. Чтобы не делать ежедневно больших расстояний, они зимой жили всю неделю в бараках завода.

Как только Нина Николаевна пришла домой, она, не садясь за стол, тут же послала Аграфену Игнатьевну с запиской к председателю колхоза. Парторг завода поручил ей снова поговорить с колхозниками о вербовке их на завод, и Нина Николаевна просила собрать сход. Пока Аграфена Игнатьевна отсутствовала, она вытащила из печки приятно пахнущие едой чугунки и, не накрывая на стол, села обедать. Все ей казалось вкусным: и постные серые щи, и хлеб из черной муки пополам с картошкой, и запеченный картофель, чуть сбрызнутый конопляным маслом.

За едой Нина Николаевна вдруг заметила в полумраке две зеленые развесистые ветви, обвивающие иконы. Она подошла с коптилкой поближе к образам, пощупала колкие ветви и увидела среди них маленькую иконку «Вера, Надежда, Любовь и их мать София», а рядом бумажный образок святого Юрия.

– Эх, мама, мама! – прошептала Нина Николаевна. Сильной болью отозвалась в ее сердце утихшая было тоска по детям.

– Где-то вы, мои родные, сейчас?! – произнесла она. Пошатываясь от усталости, вернулась на место, поставила на стол коптилку и грузно опустилась на скамейку, положив разгоряченную голову на исцарапанные кирпичами руки.

С улицы послышалось торопливое похрустывание шагов. Нина Николаевна прислушалась. Она не ждала гостей, ей хотелось сейчас побыть одной. Но шаги приближались; вот уже заскрипели ступеньки крыльца. Нина Николаевна быстро подобрала выбившиеся из-под платка пряди поседевших волос, заправила их под платок и вытерла лицо его концами. Дверь распахнулась, и вошла Карпова.

– Здравствуй, Нина! – весело приветствовала она Железнову. – Ну, как на заводе?

– Да как?.. Плохо!.. Садись со мной ужинать, – предложила Нина Николаевна. Гостья поблагодарила и, не снимая полушубка, опустилась на лавку. – Рабочих на заводе не хватает. Может, снова вернешься работать? Сейчас в цеха набирают. Квалификацию приобретешь.

– Вот нужда какая!.. За семь верст киселя хлебать! – пренебрежительно качнула головой Карпова. Серый пуховый платок сполз на ее плечи, обнажив пышную шапку завитых волос.

– Конечно, нужда! – воскликнула Нина Николаевна. – Великая нужда! Не только женщин, а и ребят будем брать! Рабочие руки на вес золота…

– Мои руки, Нина, к этому не приспособлены… У меня еще с той кладки мозоли не прошли.