Василий Величко - Кавказ

У нас не то. Наши завоевания являются скорее расширением естественных границ империи, вследствие чего культурное сближение присоединяемых областей с руководящим центром, безусловно, необходимо: местные организации подлежат значительно большему растворению, центральное правительство должно быть единственным источником, власти, и вассальные отношения к ней со стороны каких-либо туземных вождей терпимы лишь временно, как пережиток отходящего прошлого.

Ясно, что русская задача значительно сложнее и что для ее выполнения нужна работа не только правительственная, т.е. войска и канцелярия, но и народная, т.е. образованное общество, торговцы и крестьяне — переселенцы. Ясно, стало быть, как многое зависит от своевременной выработки дальновидней программы, устанавливающей незыблемую точку зрения на данный вопрос.

Необходимо отметить, что наша народная масса в течение целого столетия относилась к нему, по чутью, более правильно, нежели общество, правящие сферы и печать: среди так называемых интеллигентных русских людей доселе преобладает то английский, то, еще менее применимый, австрийский взгляд на наши имперские окраины, излишняя самобытность которых отстаивается то во имя конституционно-правовых мечтаний, то с притворною приверженностью к Самодержавно, природе которого противоречит органическое обособление окраин или отдельных областей . Такие стремления большею частью внушаются самими инородцами, конечная цель которых состоит в отложении от России. Русский по духу человек желать этого не может, особенно, когда речь идет о земельном достоянии, купленном кровью многих поколений доблестных предков.

Если пересадить дерево в чуждую ему дотоле почву, поставить его в незнакомые естественные условия, то оно либо погибнет, либо, если приспособится к новой обстановке, то постепенно переродится, значительно изменится в отношении внешности и плодов. Не подлежит ни малейшему сомнению, что соответственной перемене подвержен и человек, как существо психофизическое. Это тем более неизбежно, когда ему при новых естественных условиях, приходится вступать в тесное соприкосновение и даже родниться с людьми совершенно иного духовного и телесного склада. Путешественники, знакомые с Индостаном и присматривавшиеся там к жизни англичан, говорят в один голос, что даже представители железной англо-саксонской расы, невзирая на горделивое отношение к туземцам и сравнительное от них отчуждение, за несколько лет весьма резко меняются под влиянием пищи, климата, малярии и т.д. Происходит перемена к худшему , так как положительные черты племенного характера частью вырождаются и уродуются, частью вытесняются чисто местными чертами туземного пошиба. Не надо забывать при этом, что англичане в Индостане, — торговцы и должностные лица, — обставлены там буквально блестяще, по сравнению с русскими людьми на Кавказе. И тем не менее, они меняются к худшему, вследствие чего английское правительство не дает своим служилым людям слишком заживаться в этой азиатской колонии, и даже самые умные, самые полезные деятели, обыкновенно по прошествии пяти или семи лет возвращаются на родину.

Мы, с одной стороны, далеки от такого культурно-государственного взгляда, с другой же — вынуждены действовать иначе, ибо Кавказ — не колония, а лишь окраина государства: чтобы связь не порывалась, там необходима прочная русская оседлость , — и лишь служилый класс полезно от времени до времени „освежать".

Передовой русской волной на Кавказ было казачество, сперва терцы, позднее кубанцы. Оно поставило железную преграду нападениям горцев на тогдашнюю южную окраину России, но в значительной степени переняло и внешность, и черты духовного склада своих противников, с которыми, вдобавок, и породнилось. Последнее обстоятельство, особенно ввиду совершившегося в истекшем столетии резкого перехода к новым условиям и формам жизни, неблагоприятно отразилось на казачестве.

Оно, несомненно, представляет собою замечательное воинство, — и недаром конвой Государя Императора состоит из казаков. Но в области культурно-экономической кавказские казаки, несомненно, отстали. Сельское хозяйство у них, с серьезно-агрономической точки зрения, заслуживает названия хищнического. Положим, степь еще велика, и чернозем не истощен; но разве не было бы правильнее все-таки думать о будущем? Сотни тысяч выходцев из внутренней России, так называемых «иногородних», наводняют собою области терскую и кубанскую, выступая в качестве арендаторов, торговцев и, в огромном большинстве, — сельских рабочих; отношения между казаками и иногородними не очень хороши: по крайней мере, обе стороны постоянно недовольны.

Ясно, что казачеству недостает правильного самоопределения в области социально-экономической и что, с другой стороны, оно инстинктивно пугается постоянного прилива русских народных волн, изменяющих характер жизни.

Одолевает казаков и постоянно растущая официальная переписка, как в собственно войсковых, так и в иных учреждениях, значительно усложняющих жизнь. В огромном большинстве казаки, даже образованные, не склонны к этому занятию, а потому даже в разных войсковых учреждениях забирают ненормально большую силу «письменные» казаки, представляют собою особый тип черкесочной бюрократии, в итоге не очень симпатичной. Когда какое-либо дело знакомо лишь весьма ограниченному числу людей и потому малодоступно общественной критике, то в нем развивается особого рода «жречество», со всеми его отрицательными сторонами, в ущерб справедливости и интересам населения. Такие черты замечаются в работе некоторых местных административных инстанций.

Казачество Северного Кавказа очутилось вообще в условиях, не отвечающих его первоначальному назначению, и к ним не приспособилось. С одной стороны, русская граница шагнула далеко вперед от бывших некогда порубежными казачьих станиц; зарубежного неприятеля, к которому можно было бы являться по собственному почину за добычею и славой, теперь под рукой нет. С другой стороны, однако, местная боевая задача казачества не может считаться отжившей, и вопрос о ней не исчерпан, так как горское население замирено лишь до известной степени и сравнительное спокойствие поддерживается лишь присутствием военной силы; одною из наиболее применимых к местным условиям частей ее является казачество, хорошо освоившееся с туземными обычаями и формами борьбы. Вдобавок, нельзя не видеть, что под влиянием зловредной «полуцивилизации» туземное население Северного Кавказа (да и всего края) утрачивает многие высокие коренные черты свои, как например, высокую честность в куначеских отношениях, новых добродетелей не приобретает и, попросту говоря, нравственно разлагается . То, что прежде являлось борьбой за дикую свободу, теперь проступает в виде разрозненных, но все более учащающихся преступлений, как плод разнуздания дурных инстинктов.