Василий Веденеев - Дикое поле

— Сеид выполнил мою просьбу? — прищурился старик.

— Да, высокочтимый, я привез красивую невольницу, — подтвердил Джафар. — Это несравненная пери севера. Весной этого года ее взяли при набеге на Русь.

— Любопытно, — оживился Фасих. — Она здесь? Я хочу взглянуть! — Он хлопнул в ладоши.

Через несколько минут слуги привели Анастасию, с ног до головы закутанную в темное шелковое покрывало. По знаку Фасих-бея покрывало сняли, и девушка увидела уже знакомого ей толстяка, подобострастно согнувшегося перед лежавшим на подушках тощим старикашкой в богатой турецкой одежде. Его безбородое лицо было сухим, желчным и сморщенным, как печеное яблоко. Небольшие темные глаза горели злым огнем и в то же время холодно блестели, как у змеи. Если бы не мужская одежда, его можно было принять за высохшую вздорную старуху. Но за поясом сморчка — так окрестила его про себя Анастасия — торчал ятаган, украшенный золотой насечкой.

«Господи, — подумала девушка, — неужели теперь этот начнет домогаться моей любви? Ведь он, наверное, уже одной ногой в могиле!»

— О-о, — восхищенно округлил рот евнух. — Действительно пери севера! Ты постарался, Джафар.

Анастасия настороженно прислушивалась к звукам гортанной, непонятной речи, пытаясь угадать, что ее ждет. Ясно одно: она попала к туркам, скорее всего — в Царьград. И сейчас перед ней лежит на подушках ее новый хозяин.

— Наш приятель будет рад. — Фасих-бей встал и обошел вокруг новой рабыни.

— Да, да. — Кланяясь, Джафар отступил на несколько шагов, дабы не мешать старику.

— Мы ее переоденем, — вернувшись на подушки, решил Фасих. — Татарский костюм мне не нравится.

— Нарядим турчанкой? — уточнил толстяк.

— Не знаю, не знаю, — задумчиво протянул евнух. — Может быть, одно взять от татарского костюма, другое — от греческого, а третье… И обязательно наденем на нее яшмак! [31] Яшмак — буквально «платок молчания»; средневековые турчанки закрывали им лицо, придерживая концы зубами (турец.) Вернее, обозначим его полупрозрачной, затканной золотыми блестками тканью. Это придаст ей некоторую таинственность.

— Прекрасная мысль! — польстил Джафар. — Но как гяур будет объясняться с ней? Она ведь не знает турецкого языка.

— А это не наше дело, — засмеялся Фасих-бей. — Пусть договариваются, как хотят. Ты думаешь, в гареме султана одни турчанки? Но все там исправно служат своему повелителю.

— Она непокорна и строптива, — почтительно склонившись к уху евнуха, сообщил Джафар.

— Это тоже не наше дело, — отмахнулся старик. — Когда дарят кобылу, никто не спрашивает, хорошо ли она объезжена. — И сам засмеялся своей двусмысленной шутке. Внезапно оборвав смех, он дал знак увести невольницу и обернулся к Джафару: — Я доволен. Пусть рабыню приведут в порядок после долгой дороги и приготовят к завтрашнему дню. Она должна поразить воображение и завоевать сердце нашего гостя.

Толстяк понимающе улыбнулся: такая красавица заставит Джакомо больше времени проводить под негласным присмотром верных слуг Фасиха и меньше ездить в город, где за ним значительно труднее следить.

— Кстати, — старик поднял палец, призывая к вниманию, — наш дорогой гость перестроил дом. Я позволил ему это сделать: пусть переделывает внутренность клетки по своему усмотрению, лишь бы не пытался перепилить прутья!

Джафар выпучил глаза и открыл рот, выражая восхищение мудростью и предусмотрительной хитростью хозяина. Он сделал шаг к ложу евнуха и тихо сказал:

— В доме эфенди Джакомо одни мужчины.

— И правда. — Старик ненадолго задумался. — Ты молодец, что напомнил об этом. Сделаем так: дадим вместе с рабыней двух старух, чтобы ей прислуживали. Найдешь?

— Да, высокочтимый, — поклонился Джафар.

— Отлично! И еще нужна надежная женщина, которая будет ходить с невольницей в баню, мыть ее и массировать. Вечером ты скажешь мне, удалось ли найти таких старух.

Приказ хозяина толстяку не понравился: вместо заслуженного отдыха после стольких трудов и долгой дороги он должен высунув язык носиться по городу. И уладить все до вечера, а солнце уже перевалило за полдень. Однако недовольство Джафар оставил при себе: Фасих-бею лучше не перечить. Он поклонился и хотел уйти, но евнух задержал его:

— Ты сам видел шпиона итальянца на галиоте Карасман-оглу?

— Этими глазами, высокочтимый. — Толстяк прикоснулся кончиками пальцев к своим векам.

— Я получил письмо Али раньше, чем пришла твоя галера, — лукаво улыбаясь, признался старик. — Стража вырезала всех рабов, которые остались на берегу, но уруса и шпиона среди них не было! Видно, человек итальянца действительно ловкая бестия, если сумел втереться в доверие к урус-шайтану. Или он просто прилип к нему и потянулся следом? Но если таков слуга, то каков его хозяин? Смотри, Джафар, будет большая беда, если Джакомо удается обвести нас вокруг пальца!

— Разве топор расколет свою рукоять? Разве итальянец не связан с нами кровными интересами? Разве одно слово высокочтимого Фасих-бея не может отправить его на плаху?

— Там, где главную роль играют интересы сильных мира сего, нет места кровным интересам шпионов! Даже таких высокооплачиваемых, как Джакомо. Одно его слово, сказанное нашим врагам, может и нас отправить к жестоким дурбаши [32] Дурбаши — палачи (турец.) . Иди, и помни об этом.

Пятясь, Джафар вышел из беседки и медленно побрел по выложенным узорной мраморной плиткой дорожкам тенистого сада. Последние слова евнуха вызвали у него серьезное беспокойство: уж если сам хитроумный Фасих побаивается ушлого итальянца, то что остается делать бедному толстому Джафару? Искать нового хозяина?

Всегда стоит обезопасить себя заранее, но кто захочет с ним связываться, зная, что он долгое время был верным подручным старого евнуха, прославившегося как отъявленный интриган, не брезгающий никакими средствами в достижении своих целей? Наверно, нового хозяина найти будет не так просто. А что же делать, по-прежнему держаться за Фасиха? Всеми силами помогать ему и тем самым сохранять собственную голову? Пожалуй…

С другой стороны, еще не случалось, чтобы Фасих-бей опростоволосился или оказался в дураках: даже в опале он сохранил прежние связи и богатство, не говоря уже о том, что сумел сохранить жизнь! А не секрет, что немилость султана или валиде чаще всего приводила на плаху. Поэтому, оставшись верным сторонником Фасиха, можно больше приобрести, чем потерять: спаси Аллах, если евнух дознается, что ты решил переметнуться к его врагам! Он расправится с тобой еще быстрее, чем палачи падишаха, — тот же Али или кто другой сунет сзади нож под лопатку, а ты даже за мгновение до смерти не будешь подозревать, как близко она подкралась к тебе.