Александр Немировский - Пурпур и яд

— Валерий не бездельник, а великий поэт. А брат мой давно мечтает о ратных подвигах. Еще ребенком он слышал о тебе и твоем плавании в Египет. И когда ты посещал дом моего отца, он был твоим первым ходатаем.

— Хорошо! — молвил Лукулл, смягчившись. Ему было приятно, что равнодушная к делам Марса Клодия помнит об этом эпизоде. — Я возьму с собой твоего братца. Только пусть он не думает, что я его допущу в свой шатер. Пусть он подышит дымом солдатских костров, натрет мозоли. Тогда я сделаю его легатом.

Клодия обняла Лукулла.

— Я знала, что ты мне не откажешь. Благодарная Клодия клянется хранить тебе верность, как Пенелопа.

Она выбросила жестом легионера тонкую холеную руку. Блеснули ярко накрашенные ногти.

Лукулл расхохотался:

— А уроки твоего веронца? Ты думаешь, я их забыл?

Говорит она, что любит

Одного меня на свете,

И клянется: «Сам Юпитер

В этом будет мне свидетель!»

То, в чем женщина любая

Брату нашему клянется,

Написать в воде текучей

Или в воздухе придется.

К счастью, моя Клодия, — продолжил он после паузы, — я не удаляюсь, как Одиссей, на двадцать лет. Не позднее, чем через год, я проведу по Священной дороге самого враждебного и ненавистного из царей.

Клодия захлопала в ладоши.

— Как интересно! Я буду супругой триумфатора.

…На равнине у Брундизия происходили последние приготовления войска. Солдаты отрабатывали отражение атаки боевых колесниц. Это упражнение было новым и сложным, поэтому им руководил Лициний Мурена. Лукулл доверил ему обучение воинов, так как знал, что Мурена начал службу в легионе, которым командовал его отец, легат Суллы. Лагерь был для него родным домом. В свои тридцать шесть лет он уже имел пять наград за взятие городов.

— Раз! — кричал Мурена.

И солдаты отвели копье назад.

— Два!

Они выбросили его вправо.

— Три!

Копья задергались. Послышался смех.

Мурена обернулся в гневе и растерянности. Он увидел юношу, одетого и причесанного столь тщательно, словно он только что вышел из терм. Казалось, он пришел не в лагерь, а на прогулку или на свидание.

— Что тебе здесь надо, бездельник? — закричал Мурена.

— Меня прислал Лукулл, — молвил юноша, одергивая тогу. — Он сказал: «Направляйся к Мурене, пусть он проведет тебя сквозь копья!»

Солдаты затряслись от хохота. Этот желторотый птенец не знает, что пройти сквозь копья означает наказание палками.

Юноша покраснел. На глазах его выступили слезы. Он скинул тогу и остался в короткой тунике. Тело было крепким и загорелым.

— Что вы смеетесь, мужланы! — выкрикнул он, поднимая с земли чье-то копье.

Не торопясь, он отвел руку назад и с силой метнул его в тонкий столб, украшенный легионным орлом.

Копье впилось в центр столба и задрожало. Из уст воинов вырвался удивленный вздох. Этот юнец превратил в мишень лагерную святыню! Но какая меткость!

И в этот момент из-за оливковой рощицы, отделявшей лагерь от виллы какого-то сенатора, показался всадник на взмыленном коне. В том, с какой стремительностью он приближался, чувствовалось, что произошло что-то, сулящее перемены.

Выхватив из рук всадника свиток, Мурена пробежал его глазами. И через мгновение все поле огласил крик: «На корабли!» Его подхватили сотни ликующих голосов. Наконец-то наступило время, когда вместо утомительного учения можно попробовать свои силы в схватке с неприятелем, увидеть неведомые страны и города. Солдаты выбивали колья палаток, сворачивали парусину, сносили к преторию оружие и военные значки. Слышалось ржание коней, выводимых из стойл, кричали мулы.

— Что же ты стоишь, Клодий! — сказал Мурена, положив руку на плечо юноши.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я знаком с твоей сестрой. Но об этом потом. За работу!

Лицо юноши радостно зарделось. Ему было приятно, что его уже считают своим…

С верхней палубы Клодий провожал взглядом удаляющийся италийский берег. Мелькнули белые камни островка Барр и скрылись за покатостью моря. В мыслях Клодия уже маячила Азия с ее горами и долинами, дворцами и храмами, с ее садами и гаремами. В плеске волн, хлеставших борта триремы, он уже слышал звон мечей и свист стрел.

— Эй! — послышался чей-то грубый голос.

Перед Клодием возникло круглое лицо с приплюснутым мясистым носом и толстой выпяченной нижней губой. Льняные волосы спускались на низкий лоб.

— Будем знакомы! — сказал солдат, протягивая руку. — Меня Феридием звать. Я из твоего манипула. Здорово ты им нос утер. Велика наука копьем крутить. Ты не из Лигурии, брат? Я слышал, там хлеба детям не дают, пока они его копьем за сто шагов не пронзают.

— Нет! Я римлянин, — ответил Клодий с улыбкой. — Я на Марсовом поле обучался, на берегу Тибра. Учителя меня хвалили. Но поверь, в столб я случайно попал.

— Не говори! Мне как-то в бабки большой куш выпал. Все говорили: счастливый случай! А я ведь биту свинцом набил.

Он расхохотался, обнажив редкие зубы.

— Случай случаем! Но, кроме случая, надо храбрость иметь. Вот уж я своего не упущу! Я с самнитами воевать начал. Ты скажешь, что с них, нищих, возьмешь. И то ведь такой серебряный кубок добыл, что сам Мурена, отец нашего легата, его захотел иметь. Отвалил он мне за него триста монет. Я слышал, что Митридат свои сокровища в пещерах держит. Вот бы нам с тобой на такую пещеру напасть!

Он подмигнул юноше.

Тот с изумлением смотрел на своего нового знакомого. Нет, не таким он представлял себе римского воина! Но что он знал о воинах и о войне?

Этот городок в прошлую войну был стоянкой понтийского флота. Отсюда дикроты и катафракты Архелая совершили прыжок в Пирей. И здесь же по условиям Дарданского мира они были переданы Сулле. Халкедон стал базой римских кораблей. А с тех пор, как царь Никомед передал свое царство римлянам, в Халкедоне обосновался консул Аврелий Котта, которому сенат поручил охранять Вифинию и Пропонтиду. Здесь он вынашивал свои планы войны с Митридатом, принимал посольства царей и городов. Казалось, все было уже готово для нанесения удара, когда гонцы принесли известие, что царские войска перешли через реку Галис и двигаются в направлении к Никомедии.

Котта решил, что настал его счастливый час. Собранный Лукуллом легион еще находится в Италии. Котте предстоит одному встретить Митридата, одному получить триумф. В предстоящей победе консул не сомневался, так как представлял себе пестрые полчища, оружие, изукрашенное золотом и драгоценными камнями, разноязыкие варварские вопли. Каково же было его удивление, когда с верхней площадки башни он увидел стройные колонны легионов. Да, это были настоящие легионы, хотя на древках вместо орлов были полотнища со звездой и полумесяцем. За полгода Марк Магий преобразовал царское войско, приучил его к повиновению.