Валентин Пикуль - Океанский патруль. Книга 1

Кружка была уже наполнена кипятком, но соседка по купе не уходила.

— А я ведь знаю Рябинина, — тихо сказала она. — И траулер «Аскольд» знаю тоже… Где он сейчас?

— «Аскольд» сейчас в море, — неуверенно ответила Рябинина, — но он скоро вернется… А вы к кому?

— Я к мужу. Он на «Аскольде». Тралмейстером…

— Вы что-то путаете. Аскольдовский тралмейстер — Платов. Григорий Платов. А как фамилия вашего мужа? Может, он на другом траулере?

— Никонов, — чуть слышно ответила женщина.

Тревога и растерянность — вот что успел заметить Пеклеванный на лице Рябининой, когда она услышала эту фамилию — Никонов.

— Я из Ленинграда, — досказала женщина. — Вот… вырвалась из блокады, осталась жива… Еду к нему!

Рябинина посмотрела куда-то в пол, разглядывая, казалось, рваные валенки женщины.

— Знаете, — осторожно сказала она, — может, я и ошибаюсь. Вы, когда прибудем в Мурманск, обратитесь в управление Рыбного порта… Но я помню, хорошо помню, что такой тралмейстер Никонов когда-то плавал на «Аскольде»…

Когда Никонова ушла, Рябинина призналась:

— Я не хотела огорчать эту женщину, но мужа ее давно нет на «Аскольде»; он ушел добровольцем воевать на сушу. И где он сейчас — никто из аскольдовцев не знает…

Наступило тягостное молчание. Разговор долго не клеился. Казалось, что эта жена моряка, пришедшая за кипятком, принесла в купе незримую печать своей беды — так человек с улицы вносит в теплую комнату жгучее дыхание мороза. И только когда Артем напомнил: «А что же дальше?» — только тогда Рябинина заговорила снова, постепенно воодушевляясь:

— А рыба там есть! Вы понимаете, лейтенант, теплая ветвь Гольфстрима продвинулась к востоку на целую сотню миль, а вместе с нею продвинулись и косяки рыбной молоди. На море идет война; корабли и самолеты ежедневно сбрасывают в пучину тысячи тонн взрывчатых веществ. Вполне возможно, хотя это и не доказано, что рыба, пугаясь звуковых колебаний, уходит все дальше в поисках новых кормовых районов. А эту тишину и добротный планктон она найдет на северо-востоке… И я, — тихо, но уверенно сказала Рябинина, — я скоро, наверное, поведу экспедицию тоже на северо-восток…

Они разговорились. Море сблизило их и породнило. Артем узнал, что Ирина Павловна (так звали его спутницу) собирается в конце этой осени уйти в экспедицию; что возвращается она из Архангельска, где печатали ее книгу; спешит в Мурманск, где ее ждет сын Сережка и на днях должен вернуться с промысла муж.

— И когда же вы надеетесь уйти в экспедицию? — спросил Пеклеванный.

— Думаю, через месяц, через два. Надо еще найти и приготовить судно.

— Но ведь на море война… И ваша мирная наука бессильна против торпед и снарядов. Кто оградит вас в открытом море?

— Северный флот, — не задумываясь ответила она и улыбнулась. — Хотя бы вот вы!..

На одной станции в купе вошел английский летчик, сбитый в недавнем воздушном бою над тундрой. Сам он выбросился с парашютом из кабины горящей «аэрокобры» и упал в болото неподалеку от станции. Солдаты вытащили его из чарусной пади, и теперь он направлялся на свой аэродром.

Англичанин вошел в купе, волоча за собой тяжелый меховой комбинезон, облепленный зеленым болотным цветением. У летчика было приятное лицо с юношеским румянцем во всю щеку и жидкие светлые волосы, гладко зачесанные к затылку. Уши, наверное, были обморожены и шелушились.

Летчик внес в купе едкий запах авиационного бензина и горелой кожи комбинезона. Он и сам, очевидно, понял это и, вежливо склонив голову, обратился в сторону женщины:

Достав смятую пачку сигарет, на которой была изображена охота на тигра в джунглях, летчик повертел в пальцах сигарету, но так и не закурил. Плечи у него вдруг как-то опустились, и он устало закрыл лицо ладонью. Может быть, ему сейчас вспомнилась снежная пыль взлетной площадки, холодный штурвал разбитой «аэрокобры», свистящие языки пламени, рвущиеся из моторов.

И когда он отвел ладонь, то вместо моложавого лица беззаботного томми Пеклеванный увидел по-стариковски хмурое лицо с плотно стиснутыми губами.

Англичанин провел рукой по волосам и сказал глухим голосом:

— К дьяволу! Здесь могут летать одни русские. Поверьте — это не только мое мнение. Я хорошо знаю, что такое «люфтваффе», и меня уже два раза сбивали. Но это было над Ла-Маншем. Я счастливый — мне повезло и в третий раз. Здесь. Но зато и такой обстановки, как здесь, еще нигде я не встречал… Эти ночи без сна, эти снежные заряды, эти наглые фрицы, которые не сворачивают с курса даже тогда, когда идешь на них в лоб!.. Нет, здесь небо не по мне!..

Он отцепил от ремня плоскую флягу, обтянутую кожей, и ко всем запахам, принесенным летчиком в купе, примешался еще один — запах крепкого ямайского рома. Англичанин вытер губы и, устало махнув рукой, повторил, ни к кому не обращаясь:

— К дьяволу!..

Заметив, что офицер смотрит на него удивленно, летчик подсел к нему ближе и без всяких предисловий, с горячностью и откровением, не свойственными англичанину, заговорил. Он сказал, что немецким самолетам требуется всего три с половиной минуты для того, чтобы подняться с финского аэродрома в Луостари и долететь до Мурманска. Эти месяцы, проведенные им в Заполярье, окончательно измотали его: приходится держать себя в постоянном напряжении. Он летал в полярном небе вместе, с русским асом Сгибневым… И, рассказав обо всем этом, летчик неожиданно пришел к мысли, что не понимает советских людей.

— Черт вас знает, — говорил он, опять открывая свою флягу, — где вы находите те выступы, что помогли вам так крепко вцепиться в эту землю!.. Да и стоит ли эта земля того, чтобы так за нее цепляться?.. Может быть, вы слышали про нашего писателя Дева Марлоу? В августе он пришел сюда с караваном транспортов. Так вот, он сказал такую вещь: «Если когда-нибудь придет мир, то пусть он скорее придет к людям Мурманска. Они заслужили его…»

Англичанин рванул комбинезон и закинул его на верхнюю полку.

— Я хочу, — почти выкрикнул он, — чтобы тот, кто не торопится с открытием второго фронта, хоть на один день сел в кабину «аэрокобры» и пролетел над Финмаркеном!.. Пусть он пролетит над Киркенесом, где огонь стоит стеною — плотнее, чем над Лондоном. Эта война — слишком рискованная игра, сэр!..

Артем сунул в рот короткую папиросу, машинально похлопал себя по карманам. Встал.

— Можете курить и здесь, — сказала Ирина Павловна.

— Нет, я решил прогуляться по вагону…

В тамбуре молодой матрос в тельняшке, с перекинутым через плечо куцым казенным полотенцем, торопливо досасывал махорочный окурок.

Дав офицеру прикурить, сказал весело:

— Мурманск уже скоро! — Он сказал это на местном наречии, делая ударение на втором слоге, и это решил запомнить Пеклеванный. — Мурмаши проедем, а там…