Андрей Серба - Мечом раздвину рубежи

– Мне одному – да, но я собираюсь передать их атаману Казаку в нашу общую казну. Придет час, когда мне по старости, из-за хворобы или боевого увечья придется оставить Зеленый остров и возвратиться в мир, который я некогда покинул. Тогда наше казачье братство выделит мне из общей казны деньги, на которые я стану коротать оставшиеся дни. Поэтому и прошу помочь доставить мою часть сокровищ к долине Злых духов.

– Уверен, что ты договоришься с великим князем обо всем. Да и почему он должен уменьшать твою долю, ежели эти сокровища идут ему в руки сами собой? Давай прекратим на этом разговор о бухте и подумаем, как быстрее попасть в Итиль-кел.

– Мы попадем туда не раньше, чем я избавлю нас от души-оборотня Арука,– заявил Сарыч.– Помоги мне встать на ноги.

Микула знал, что отговаривать Сарыча бесполезно: по верованиям степняков-язычников, не только душа-оборотень человека, изменившего вере предков, но и его тело представляли угрозу для живых, продолжая мстить своим недругам уже из мира мертвых. Но если язычники-хазары считали, что мертвец и его душа могут действовать самостоятельно, независимо друг от друга, то язычники-асии полагали, что мертвое тело способно возвратиться к жизни лишь при условии, что в него на какое-то время вновь вселится душа-оборотень. Поэтому, желая обезопасить себя от козней ожившего тела, хазары и асии почитали своим долгом лишить его возможности осуществлять месть: разбивали мертвецу голову, отрубали ноги и руки, сжигали у него мышцы, повреждали позвоночник.

Микула помог Сарычу подняться, и тот, опираясь на меч, доковылял до трупа Арука. Натужно пыхтя, делая остановки через каждый десяток шагов, доволок тело мертвого врага до колоды у костра. Немного отдышавшись, выдернул из колоды топор. Не желая видеть дальнейшее, Микула отвернулся, и теперь до него доносились лишь голос Сарыча, свист топора и его глухие удары по мягкой, вязкой массе.

– Арук, отныне в твоей дырявой голове не сможет удержаться ни одна мысль о мести! Ты хотел бы догнать меня и, подкараулив, прыгнуть, как злая дикая кошка? Нет, теперь у тебя это не получится! Ты в состоянии еще подползти ко мне, как змея, на животе и нанести вероломный удар? Ошибаешься, с этой минуты ты не сможешь больше держать оружия! Душа-оборотень, как тебе нравится твое новое тело, не способное больше мыслить, передвигаться, пользоваться руками? Ха-ха-ха!

Вдоволь насмеявшись, Сарыч обратился к Микуле:

– Сотник, в сегодняшнем поединке одна из пар неминуемо должна была погибнуть, поэтому я и ты были единым целым, точно так неразделимы были судьбы Арука и юз-беки. Смерть выпала нашим противникам, и оба приняли ее от твоей руки. Знай, что душа-оборотень Арука, не расставшаяся до конца со старой верой и не постигшая в совершенстве новую, сможет вселиться как в тело язычника, так и мусульманина, прежде всего в труп юз-беки, его брата по вере и соратника по пролитой в последнем бою крови. В этом случае она будет мстить и тебе, как виновнику гибели юз-беки. Я устал, может, поможешь мне разделаться с телом нашего общего врага?

– Мы, внуки Перуна, не верим в месть мертвых тел,– ответил Микула, не трогаясь с места.– Мне чужда вера аси-ев, я не признаю и веру сынов Мухаммеда, а потому мне нет дела ни до их душ-оборотней, ни до мертвых тел.

– Вижу, ты не знаешь, на что способна в своей злобе и жажде отмщения душа-оборотень. Смотри, как бы твоя беспечность не обошлась тебе же слишком дорого,– предупредил Сарыч.– Потом, позже, ибо сегодня я позабочусь о нас обоих до конца.

По громкому дыханию Сарыча Микула определил, что тот направился от костра к трупу юз-беки, и вскоре оттуда донеслись удары топора. Затем раздался громкий вскрик, звук упавшего тела, и наступила тишина. Возившийся с лошадью Микула поспешил к Сарычу. По пути он бросил мимолетный взгляд на колоду и увидел подле нее труп Арука с пробитой головой, с отрубленными ниже колен ногами, без обеих кистей рук. По-видимому, то же самое Сарыч собирался сделать и с телом юз-беки, однако у него не хватило сил. Несколькими слабыми ударами топора он смог лишь искромсать ноги трупа, да выпавший из его рук топор обухом расплющил в лепешку мизинец и безымянный палец на правой руке мертвеца. Потерявший сознание Сарыч лежал рядом с телом юз-беки, и Микуле пришлось изрядно повозиться, чтобы привести его в чувство. Едва казак открыл глаза, русич обхватил его руками поперек туловища и дотащил до коновязи.

Усадив Сарыча на лошадь впереди себя и держа в поводу грех других коней, Микула направился к Итиль-келу. Когда казак полностью пришел в себя, он первым делом спросил:

– Сотник, не забыл ли ты довершить то, что не успел я? Я говорю о теле юз-беки.

– Труп юз-беки, даже если в него вселится душа-оборотень, не сможет больше ни передвигаться, ни держать в правой руке оружие,– уклончиво ответил Микула.– Поэтому он так же безопасен, как и покойник Арук.

– Ошибаешься, сотник,– печально сказал Сарыч.– У тела юз-беки осталась нетронутой голова, значит, оно может мыслить. А ум, подвластный душе-оборотню, не менее страшен, чем держащая оружие рука. Боюсь, что скоро ты сам узнаешь цену своей ошибки.

– Я думаю о другой нашей ошибке. Мы оставили изуродованные трупы на открытом месте, не закопав их в землю и не спрятав в овраге. Как знать, не послужат ли они причиной новой вспышки злобы к язычникам со стороны мусульман?

– Я поступил так, как поступают все степняки-язычники, в том числе сами хазары. Об этом прекрасно знали наши противники, когда вызывали нас на поединок. Утром на место боя прибудут друзья юз-беки и Арука, которые похоронят их по всем законам мусульманской веры. Ты, сотник, лучше думай о том, что у тебя появился новый страшный враг – душа-оборотень юз-беки, которая по твоей вине имеет возможность нам мстить.

– Таматарха, княже! – громко сообщил тысяцкий Олег, пристально всматривавшийся в даль.

– Вижу,– ответил Игорь, равнодушно глядя на появившуюся у горизонта линию берега и крепостные башни хазарской твердыни, оберегающей пролив, именуемый ромеями Таврическим, а восточными народами Нейтусом, Майтусом или Мантусом.

Если Игорь прекрасно понимал радость своих воинов, которым Таматарха сулила конец плавания по Русскому морю, то вряд ли кто из них догадывался, какое ответственное решение предстояло принять великому князю у этой первой на пути русского войска хазарской крепости. Как поступить Игорю, узнавшему в дороге о войне между Хазарией и восставшими против ее владычества асиями, в союз с которыми вступили печенеги и гузы? Оставить это известие без внимания и как ни в чем не бывало продолжать плавание на Каспий? Изменить весь план похода и, воспользовавшись благоприятным стечением обстоятельств, нанести удар по Хаза-рии, навсегда покончив с одним из самых опасных и вероломных недругов Руси? Какая из этих двух возможностей сулит ему больше выгоды, какая наилучшим образом отвечает интересам Руси?