Октавиан Стампас - Проклятие

— Я и не думал смеяться, господин! — быстренько совершил крестное знамение зороастрийский выкрест.

— Ты радуешься тому, что оказался прав? Ты слишком торопишься. Прежде чем над нами произведут то, что… прежде чем… короче говоря у меня еще будет время вытрясти из тебя душу.

Симон прижался спиной к стене и опять истово перекрестился.

— Я это знаю, господин. Кроме того, у меня нет особого повода для радости.

— Не лги! — крикнул бывший комтур и его кулак снова угрожающе замаячил над головой евнуха. — Чего вам быть в печали, вы тут среди своих, хуже вам уже не будет. Эта безногая туша мне рассказала, что еды и прочего здесь вдоволь. Будете сыты и пьяны. Только подштанники свои будете сами стирать и вывешивать на стенах, — сказав это Арман Ги вдруг бешено захохотал, колотя себя кулаками в грудь, как бабуин. Необъяснимая уверенность в благоприятном исходе дела, оставившая его сразу после разговора с Черным Магистром, никак не желала возвращаться.

— Успокойтесь, мессир, — негромко предложил Лако.

— Что? — взревел рыцарь. — Что?! Ты смеешь давать мне такие советы! Ты, кусок навоза из-под паршивой коровы!

И Арман Ги с размаху пнул сапогом своего слугу в бедро. Тот сильно качнулся, но не открыл глаз. Это еще больше разозлило бывшего комтура, он отошел на два шага и решил нанести следующий удар с разбега. Но тут его ждала неудача. В последний перед ударом миг, слуга, все так же продолжая притворяться дремлющим, качнулся в сторону, и сапог Армана Ги пришелся в стену. Рыцарь громко застонал от боли и повалился на солому.

Евнухи забились в дальний угол. Они опасались самого худшего.

Лако встал и наклонившись над хозяином негромко произнес.

— Мессир, очнитесь, вспомните о своем великом предназначении.

Валяясь туда-сюда по усыпанному соломой полу и скрипя зубами, бывший комтур прорычал.

— Я начинаю сомневаться, Лако, что тайна тамплиерства стоит той цены, которую я должен буду за нее заплатить.

— Тише, мессир, тише.

Бывший комтур уже стал приходить в себя, рыцарская истерика заканчивалась.

Лако посмотрел в сторону соседей по заключению. Они демонстративно взирали в другую сторону, будто бы их заинтересовали разводы сырости на стене.

Наконец Арман Ги полностью овладел собой, лицо его сделалось хмурым и сосредоточенным. Он встал с пола и принялся снова расхаживать по каменной пещере от окна к двери и обратно, заметно припадая на правую ногу.

В келье сохранялось напряженно-обреченное молчание. Нарушил его Симон.

— Господин, — мягко и осторожно обратился он к рыцарю прижимая руки к груди.

Бывший комтур остановился над своим бывшим пленником.

— Чего тебе?

— Позвольте мне сказать несколько слов. Надеюсь, разумных.

— Говори свои слова.

— Я знаю каким образом мы все могли бы выбраться отсюда. Вы могли бы не подвергаться ужасной операции. Ужасной, я знаю что говорю.

— Это и без твоих заверений понятно. Излагай, что у тебя за план. И почему ты говоришь «мы все». Вам зачем бежать отсюда?

— Извините, господин, я потом это объясню. Но сначала я хотел бы поговорить о другим, о вашем предназначении.

— Что-о, — Арман Ги выпучил глаза, а Лако даже открыл.

— Нет-нет, не думайте, я не подслушивал, но слышал то, о чем вы говорили с вашим благородным слугой. Но не в этом дело. Главное, о вас мне рассказывал еще мой хозяин, Нарзес.

Арман Ги неуверенно потрогал свой ус.

— Что именно он тебе рассказал?

— Немного, но достаточно для того, чтобы сделать вам сейчас хорошее предложение.

Бывший комтур, молча разъедая взглядом перса, продолжал теребить растительность на верхней губе.

— Нарзес сказал мне, что Вы странствующий рыцарь-тамплиер. Странствуете вы не в поисках денег или славы. Это было бы заметно сразу.

— В поисках чего же странствую?

Симон неуверенно улыбнулся.

— Хозяин мой, Нарзес, говорил мне, что некогда, и не очень давно, в этих местах, или поблизости от них, были большие христианские царства и Орден Тамплиеров имел в их величии свою блестящую долю.

— Рассказывай, рассказывай.

— Более того, есть поверье, говорил Нарзес, где-то в здешних замках остались их главнейшие святыни. Наподобие Гроба Господня, только в состоянии скрытом, неявном. Мыслю себе, что крепость эта, служащая нам горестным приютом, одно из таких святилищ, ибо почему бы вам с таким необъяснимым упорством было стремиться сюда, отказываясь от денег и рискуя жизнью и не только ею одной.

— Положим это так. Но пока я не вижу никакого разумного предложения в твоих словах.

Перс сделал суетливое движение рукой, мол, сейчас все будет.

— Сейчас оно прозвучит, господин.

— Опять ты начнешь о своем тайнике с цехинами. Но даже если бы я согласился — как мы выберемся отсюда!

— Выбраться отсюда очень трудно. Очень, очень, — захлюпал носом Наваз. Симон положил ему руку на голову и тот стих, как попугай на клетку которого набросили покрывало.

— Некоторое время назад я беседовал с Черным Магистром.

— Мы тоже, — фыркнул бывший комтур.

— Я евнух, господин.

— Не может быть! — не удержался от банального ехидства рыцарь.

— Каждый евнух немного врач, а я, более того, в юности учился этому искусству.

— Ну так и что, какое ты хочешь найти здесь применение своим знаниям. Нога моя почти не болит.

— По моему мнению, Черный Магистр не проживет более суток. Я вообще удивляюсь, как жизнь ухитряется теплиться в этой насквозь прогнившей туше.

— Поня-ятно, — протянул тамплиер, в глазах его появились маленькие огоньки.

Симон, между тем, продолжал.

— Можете себе представить, что начнется в крепости.

Это был не вопрос, но бывший комтур счел нужным на него ответить.

— Представляю.

— Паника, развал, разброд. Здесь все держится железной волей Черного Магистра. Когда она исчезнет. ..

— Так, так, чем же это выгодно нам? Мы ведь так или иначе под замком. Мне лично все равно, по чьему приказу меня оскопят. Самого Черного Магистра, или его преемника.

— Мы можем выбраться наружу.

— Как?

— Мы можем подкупить того, кто стоит за дверью и сторожит нас.

— Чем?

Симон замялся.

— Извините, господин, за дерзость, а ваш крест если конечно, он золотой.

— Я свой крест, понимаешь ли…

— Прошу вас еще раз извинить меня, но другого выхода у нас нет. Ваш Бог простил бы вам это прегрешение.

— А ваши кресты?

— Мой брат мусульманин, а я, хотя и крещен, но ношу простой кипарисовый крест.

Бывший комтур потер глаза, потом сказал проникновенно:

— Я тамплиер.

Это прозвучало почти так же странно, как недавнее заявление Симона «я евнух».

— Я знаю, господин.

— Я настоящий тамплиер.

Персиянин промолчал, не зная что ответить.