Октавиан Стампас - Проклятие

И тут еще этот крик.

Распоров пасть от уха до уха одному из преследователей, Лако обернулся и увидел, что на прячущихся в тылу братьев набегает двое безносых, обошедших место битвы справа. Кричал Наваз. Старший брат поднял копье и метнул. Он не врал, когда говорил, что умеет обращаться с оружием. Острие пробило горло негодяя. Но второй, подлетев, раскроил топором визжащую голову Наваза и крик захлебнулся в собственной крови.

Безоружный Симон бросился бежать. Безносый дико ощерившись кинулся в его сторону, испытывая уже не охотничьи, а палаческие чувства. Он был уверен, что жертва от него не уйдет. Хуже, что также думал и наблюдавший с расстояния в пятьдесят шагов эту сцену Лако. Но ошиблись оба, безносому не суждено было воспользоваться возможностью убить и второго перса.

Он вдруг, замер на бегу и рухнул лицом вниз. И из его спины медленно вышло острие стрелы упершейся оперением в камни.

Безносые, во множестве выбежавшие на каменистую поляну между еловых стен, увидев фигуру всадника стоящего в полусотне шагов в тени леса, тут же бросились бежать обратно.

Хозяин и слуга утерли пот со лба.

Брат склонился, рыдая, над братом.

— Вы?! — удивление Климента V было искренним, хотя, по размышлении, вряд ли в свете могло быть что-то способное удивить наместника бога на земле.

Кардинал де Прато смиренно приблизился и смиренно же поцеловал руку Его святейшества. За протекшие годы, а их было числом пять, он изменился мало. Все так же был сух, землист цветом кожи, скуп в движениях и прост в одежде. Папа же изменился заметно, образ жизни, весьма далекий от подвижнического, сказался на его облике. Мешки под глазами, желтый отлив белков глаз, одышка. Даже в сидячем положении дыхание первосвященника было затруднено. Де Прато окинул его понимающим взглядом, в котором было мало участия.

За стенами авиньонского дворца стояла поздняя осень, в покоях Его святейшества, несмотря на пылающую пасть камина и десяток переносных жаровен, расставленных по углам, было прохладно. Климент кутался в подбитую мехом полость, с лица не сходи, недовольное выражение.

— Представляете, какие холода. Что-то будет зимой, — не удержавшись, пожаловался он.

Кардинал не отреагировал на эту жалобу. На нем была простая, суконная хламида без всяких украшений и утеплений, и он не испытывал никакого неудобства.

— Холод не вокруг нас Ваше святейшество, а внутри.

Папа брюзгливо поморщился.

— Знаю, знаю я эту вашу страсть к поучениям. А как умный человек, вы должны были бы знать, что путем говорения правильных слов еще никому не удалось помочь.

Де Прато сухо поклонился.

— Лучше уж говорите о деле. Ведь не без дела же вы явились сюда.

— Разумеется с делом, Ваше святейшество.

— Ну, так я жду.

— У меня к вам два значительных известия.

— Я не буду за вас решать, с какого вам лучше начать, — недовольно пробормотал Климент V и, выпростав руку из-под полости, потянулся к бокалу, стоявшему рядом на изящной кипарисовой подставке.

— Умер император.

Рука папы застыла в полете. Он невольно прищурил один глаз и с надеждой спросил.

— Константинопольский?

— Нет. Умер Генрих VII, император Священной Римской Империи. Это произошло неделю назад в Сиенне.

Климент V откинулся на спинку своего высокого кресла, что-то огорченно шепча про себя. Отчетливо выделить что-то в потоке этого тихого сетования можно было лишь слова «опять все сначала».

— Все сначала, да простит меня Святой Франциск.

Де Прато ответствовал понимающим молчанием. Он даже не спросил, почему воскликновение отнесено именно к этому святому.

Климент, тяжело и раздраженно вздохнув, вдруг проговорил.

— А почему вы никогда не извещаете о своем приезде, почему вы всегда появляетесь неожиданно, что это за неуважительная манера?!

Де Прато наклонил голову, он понимал, что отвечать на эти вопросы не требуется. Речь папская запнулась и возобновилась в виде утробного вопля.

— Тардье!

Спустя мгновение явился секретарь Его святейшества, одновременно куратор его тайной службы. За ним виднелся служка-камердинер с кувшином подогретого вина, на случай если бокал на кипарисовой подставке опустел.

— Слушаю, Ваше святейшество, — ниже, чем обычно, кланяясь, сказал секретарь.

— Пошел вон! — крикнул ему папа. И в смущенно удаляющуюся спину добавил, — бездельник.

Потом Климент V опять обратился к кардиналу.

— Когда умер? Неделю назад?

— Да, Ваше святейшество.

— Это невообразимо, никто ничего не хочет делать. Они думают… Ладно де Прато, это мы оставим. Теперь вот о чем. Надежные ли у вас источники?

— Более чем.

— Более чем что?

— Генрих Люксембург отдал богу душу у меня на руках. И вот я здесь.

Папа заныл как от зубной боли.

— Вы правы, Ваше святейшество, все сначала, но вы ошибаетесь, думая, что все будет как в прошлый раз.

Климент V поморщился.

— А теперь объясните, что вы имели в виду.

— Последний месяц я провел при императорском дворе, но отнюдь не оставлял своим вниманием двор королевский.

— И?

— И могу с уверенностью сказать, что расклад сил и интересов там совсем не таков, как пять лет назад.

Папа все же отхлебнул вина.

— А каков?

— Процесс — вы понимаете о чем идет речь — процесс, который я считал топчущимся на месте…

— Что с ним случилось, с этим процессом?

— С ним ничего, Ваше святейшество, — улыбнулся едва заметно де Прато, — все изменения произошли вокруг него.

— Не ходите вокруг, да около.

— Даже неистовый Ногаре счел нужным отстраниться от прямого ведения дела. А ведь он, как цепной пес, держал своими клыками Орден за глотку.

— Это мне известно.

— Теперь все полномочия переданы церковному суду и главным куратором стал архиепископ Парижский.

— Брат этого выскочки Ангеррана де Мариньи?

— Да, ваше святейшество.

— Эти Мариньи не много ли власти там себе взяли?

— Примерно также думает и брат короля Карл Валуа. И если еще вчера мало кто поддерживал этого крикуна и вертопраха, то теперь он находит все новых сторонников. Многие владетельные лица недовольны засильем простолюдинов. Их раздражает сама идея городских ассамблей. Я получаю подробные отчеты на сей счет. От Жерара де Лендри и Гуго де ла Селя.

Климент снова отхлебнул вина.

— А Филипп, он какую роль играет во всей этой истории? Сейчас.

— Это самая большая загадка, ваше святейшество.

— То есть?

— Король живет почти безвыездно — только на охоту — в замке Мобюиссон под Понтуазом.

Папа нервно рассмеялся.

— Филипп Красивый удалившийся от дел — скорее я поверю в горячий снег, или в то, что человек может летать по воздуху.